Внезапно он начинает смеяться, но кажется, что это действие причиняет ему боль.
— И, благодаря какому—то нереальному, безумному чуду, мы обнаружили Джеймса практически за милю от места бомбежек. Ему удалось выбраться, и он направлялся на поле боя. Бедный малыш был так напуган, что обмочился в штаны, но он сказал нам о том, что он устал оставаться на заднем плане. Он сказал, что хотел сражаться вместе со своим братом, — говорит Кенджи натянутым голосом.
— Самое безумное, — говорит он, — состоит в том, что Джеймс погиб бы вместе со всеми остальными, если бы остался в Омега Поинте, как ему и было сказано; если бы он остался в том месте, в котором, как мы думали, он будет в безопасности, — Кенджи слегка смеется. — Вот и все. Мы ничего не могли поделать. Нам пришлось просто стоять и наблюдать за тем, как они бомбят тридцатилетние труды, убивая всех, кто был слишком молод или слишком стар для того, чтобы дать отпор, а затем и перебивают на поле боя всех остальных, — он сжимает мою руку. — Я возвращаюсь сюда каждый день, — говорит он, — надеясь кого—нибудь здесь обнаружить. Надеясь найти хоть что-нибудь, что можно забрать с собой, — он делает паузу, его голос наполнен эмоциями. — И вот появляешься ты. Это кажется нереальным.
Я сжимаю его пальцы — на сей раз, легонько — и подхожу ближе к нему.
— С нами все будет в порядке, Кенджи. Я обещаю. Мы будем держаться вместе.
Мы преодолеем это.
Кенджи вытягивает свою руку из моей для того, чтобы обернуть ее вокруг моих плеч и притянуть меня к себе. Его голос стал гораздо мягче.
— Что с тобой приключилось, принцесса? Кажется, ты изменилась.
— В плохую сторону?
— В хорошую, — говорит он. — Словно ты, наконец-то, взяла себя в руки и повзрослела.
Я смеюсь.
— Я серьезно, — говорит он.
— Что ж, — я делаю паузу. — Порой перемены к лучшему, правда?
— Да, — говорит Кенджи. — Да, полагаю, что так и есть, — он колеблется. — Ну так... планируешь ли ты рассказать мне о том, что случилось? Потому что в последнюю нашу встречу тебя засовывали в заднюю часть армейского танка, а сегодняшним утром ты появляешься здесь в этой белоснежной обуви и, судя по всему, только что приняв душ. Кроме того, ты разгуливаешь в компании Уорнера, — говорит он, убирая руку с моих плеч, и снова беря меня за руку. — И не нужно быть семи пядей во лбу, дабы понять то, что в этом дерьме нет совершенно никакого смысла.
Я делаю глубокий, успокаивающий вдох. Странно не видеть сейчас Кенджи; мне кажется, что я признаюсь во всем воздуху.
— Андерсон выстрелил в меня, — говорю я ему.
Кенджи замирает. Я слышу его тяжелое дыхание.
— Что?
Я киваю, хотя он меня и не видит.
— Меня не отвозили на базу. Солдаты доставили меня к Андерсону; он ожидал меня в одном из домов на нерегулируемой территории. Думаю, ему нужна была приватная обстановка, — говорю я Кенджи, ничего не упоминая про маму Уорнера. Эти тайны слишком личные, и не мне ими делиться. — Андерсон жаждал возмездия, — говорю я, — за то, что я сделала с его ногами. Он хромал; он пользовался тростью в моем присутствии. Но прежде, чем я успела бы осмыслить происходящее, он достал пистолет и выстрелил в меня. Прямо мне в грудь.
— Черт побери, — выдыхает Кенджи.
— Я так хорошо это помню, — я колеблюсь. — То, как я умирала. Никогда еще я не чувствовала такой боли. Я не могла кричать, потому что мои легкие были либо разорваны на части, либо полны крови. Я не знаю. Я была вынуждена просто лежать на месте, пытаться дышать, и надеяться как можно скорее умереть. И все это время, — говорю я, — все это время я думала о том, что всю свою жизнь я была трусихой, и что в итоге я не достигла ничего. И я знала одно — если бы у меня был шанс сделать все снова, то я сделала бы это по—другому. Я пообещала себе, что я перестала бы, наконец, бояться.
— Ладно, все это супер—трогательно, — говорит Кенджи, — но как ты, черт возьми, выжила, получив пулю в грудь? — требовательно спрашивает он. — По идее, ты должна бы уже быть на том свете.
— О, — я слегка прочищаю горло. — Да, эм, Уорнер спас мне жизнь.
— Заткнись к чертовой матери.
Я пытаюсь не смеяться.
— Я серьезно, — говорю я, объясняя ему то, что с нами были девушки и что Уорнер воспользовался их способностями для того, чтобы спасти меня. Я рассказываю ему о том, что Андерсон оставил меня умирать и что Уорнер забрал меня с собой на базу, спрятал меня и помог мне восстановиться. — И, кстати, — говорю я Кенджи, — Соня и Сара, вероятнее всего, живы. Андерсон забрал их вместе с собой в столицу; он хочет превратить их в своих личных целительниц. Вероятно, он уже заставил их исцелить его ноги.
— Хорошо, знаешь что, — Кенджи останавливается, беря меня за плечи, — тебе необходимо притормозить, ладно? Потому что ты вываливаешь на меня зараз слишком много информации. Я хочу, чтобы ты начала с самого начала, мне нужно, чтобы ты рассказала мне обо всем, — говорит он, его голос становится выше. — Какого черта происходит? Девочки по-прежнему живы? И что ты имеешь в виду, говоря о том, что Уорнер передал тебе их энергию? Как такое, черт возьми, возможно?
И я рассказываю ему.
Я, наконец-то, рассказываю ему все то, в чем мне все время хотелось признаться. Я рассказываю ему правду о способностях Уорнера, и о том, как именно Кенджи был травмирован в холле возле столовой. Рассказываю ему о том, что Уорнер понятия не имел о том, на что он способен, и о том, что я позволила ему попрактиковаться со своей силой в одном из тоннелей, пока все остальные находились в медицинском крыле. О том, что мы вместе проломили пол.
— Черт побери, — шепчет Кенджи. — Так этот мудак пытался меня убить.
— Не специально, — отмечаю я.
Кенджи бормочет себе под нос Что-то грубое.
Несмотря на то, что я ничего не упоминаю про неожиданный визит Уорнера в мою комнату поздним вечером, я рассказываю Кенджи о том, как Уорнер сбежал, и о том, что Андерсон дожидался его, выстрелив в меня только лишь после его появления. Потому что Андерсон знал, как Уорнер ко мне относится, говорю я Кенджи, и потому что ему хотелось наказать его за это.
— Погоди—ка, — перебивает меня Кенджи. — Он знал, как Уорнер к тебе относится?
В смысле? Все мы знали, как он к тебе относится. Он хотел превратить тебя в оружие, — говорит Кенджи. — Какой же из этого секрет. Я думал, что его отец был рад этому.
Мое тело напрягается.
Я забыла о том, что эту часть по-прежнему необходимо держать в секрете. Что я никогда не рассказывала правду о своей связи с Уорнером. Возможно, Адам и подозревал, что я интересую Уорнера не только в рабочем отношении, но я сама никогда и никому не рассказывала о своих личных моментах с Уорнером. И обо всех тех вещах, о которых он мне говорил.
Я сглатываю.
— Джульетта, — говорит Кенджи с предупреждением в голосе. — Нельзя больше умалчивать об этом. Ты должна рассказать мне, что происходит.
Мне кажется, что меня покачивает.
— Джульетта...
— Он влюблен в меня, — шепчу я. Никогда еще я не признавалась в этом вслух, даже самой себе. Думаю, я надеялась на то, что смогу игнорировать это.
Скрыть. Прогнать это, дабы Адам никогда не смог об этом узнать.
— Он... погоди... что?
Я делаю глубокий вдох. Внезапно я чувствую себя невероятно уставшей.
— Пожалуйста, скажи мне, что ты шутишь, — говорит Кенджи.
Я качаю головой, забывая о том, что он меня не видит.
— Вот это да.
— Кенджи, я...
— Это невероятно странно. Потому что я всегда считал Уорнера сумасшедшим, понимаешь? — Кенджи смеется. — Но теперь это стопроцентный факт.