Пол — твердый.
Я знаю это наверняка, потому что внезапно мое лицо соприкасается с ним.
Уорнер пытается дотронуться до меня, но, кажется, я кричу и отталкиваю его руки, потому что уже знаю ответ. Я точно знаю ответ, потому что чувствую внезапное отвращение, поднимающееся изнутри и разъедающее мои внутренности, но все же спрашиваю. Я лежу, но каким—то образом продолжаю падать, дыры в моей голове разрастаются, я прожигаю взглядом точку на ковре и даже не уверена, жива ли я еще, но я должна услышать, как он говорит эти слова.
— Почему? — спрашиваю я.
Просто слово, глупое и безыскусное.
— Почему сражение окончено? — я больше не дышу, и даже не говорю вовсе; просто выталкиваю слова сквозь губы.
Уорнер не смотрит на меня.
Он смотрит на стену и на пол, и на простыни, и на костяшки пальцев, сжимая руки в кулаки, но не на меня, он не станет смотреть на меня, и следующие его слова звучат очень, очень мягко.
— Потому что они мертвы, милая. Они все мертвы.
Глава 2.
Мое тело сжимает в тиски.
Мои кости, моя кровь, мой разум замерли, пораженные каким-то внезапным, неконтролируемым параличом, и я задыхаюсь. Я хриплю, глубоко, тяжело вздыхаю, и стены передо мной все раскачиваются.
Уорнер притягивает меня в свои объятия.
— Пусти, — вскрикиваю я, но, ох, лишь в своем воображении, потому что мои губы мне не повинуются, сердце больше не стучит, и разум отправился в ад, и глаза, мои глаза... кажется, они кровоточат. Уорнер шепчет Что-то успокаивающее, но я его не слышу, его руки крепко обвились вокруг меня, не давая развалиться на части с помощью чисто физической силы, но все без толку.
Я ничего не чувствую.
Уорнер утешает меня, покачивает туда—сюда, и лишь сейчас я осознаю, что издаю мучительнейший, оглушающий звук; агония рвет меня на части. Я хочу Что-то сказать, запротестовать, упрекнуть Уорнера, обвинить его, назвать лжецом. Но не могу произнести ничего, кроме этих жалостливых звуков, из-за которых мне становится практически стыдно. Я вырываюсь из его рук, задыхаясь и сгибаясь пополам, и хватаюсь за живот.
— Адам, — выдыхаю его имя.
— Джульетта, пожалуйста...
— Кенджи, — я тяжело дышу, уткнувшись в ковер.
— Пожалуйста, милая, позволь помочь тебе...
— А что с Джеймсом? — слышу я свой голос. — Он же остался в Омега Поинт... ему не-нельзя было и—идти...
— Всё уничтожено, — медленно, тихо произносит Уорнер. — Всё. Кого-то из ваших пытали, чтобы узнать точное местоположение убежища. А затем его разбомбили, стерли с лица земли.
— О, Боже, — я прикрываю рот рукой, и, не мигая, смотрю в потолок.
— Мне жаль, — говорит он. — Ты даже не представляешь, как мне жаль.
— Лжец, — шепчу я, и голос пропитан ядом. Да, я зла и груба, и мне наплевать на это. — Вовсе тебе не жаль.
Я бросаю на Уорнера взгляд, достаточно долгий для того, чтобы заметить вспыхнувшую и потухшую боль в его глазах. Он прочищает горло.
— Мне жаль, — повторяет он, тихо, но решительно. Молча берет свою куртку и накидывает на плечи.
— Ты куда? — спрашиваю я, испытывая чувство вины.
— Тебе нужно время, чтобы переварить информацию, и ты явно не нуждаешься в моей компании. Я позанимаюсь делами, пока ты не будешь готова к разговору.
— Пожалуйста, скажи, что ты ошибся, — мой голос срывается. Дыхание перехватывает. — Скажи, что ты мог ошибиться...
Уорнер смотрит на меня, кажется, целую вечность. — Если бы существовал хотя бы призрачный шанс на то, чтобы избавить тебя от этой боли, — наконец, говорит он, — я бы воспользовался им. Ты должна знать: я бы не стал тебе говорить, если бы не был абсолютно в этом уверен.
И вот она — его искренность — меня и добивает.
Правда, настолько невыносима, что я мечтаю, чтобы он пощадил меня, солгав.
Я не помню, когда Уорнер ушел.
Я не помню, как он ушел и что сказал. Я знаю только то, что уже достаточно долго лежу на полу, свернувшись клубочком. Достаточно долго, чтобы слезы превратились в соль; чтобы в горле все пересохло, чтобы губы потрескались, а в голове стучало так же тяжело, как и в груди.
Я осторожно сажусь, чувствуя, как где-то внутри черепа скручивается мозг.
Мне удается забраться на кровать, я усаживаюсь, — оцепенение чуть отпустило — и подтягиваю колени к груди.
Жизнь без Адама.
Жизнь без Кенджи, без Джеймса и Касла, и Сони, и Сары, и Брендана, и
Уинстона, и всех остальных из Омега Поинт. Все мои друзья уничтожены одним нажатием кнопки.
Жизнь без Адама.
Я крепче сжимаю колени, умоляя, чтобы боль прошла.
Не проходит.
Адама больше нет.
Моя первая любовь. Мой первый друг. Мой единственный друг, который был со мной тогда, когда у меня не было никого другого, и теперь его нет, и я не знаю, что я чувствую. Более всего, я чувствую себя странно. Бредово. Я ощущаю пустоту, слабость, чувство обмана, вину, и гнев, и невыносимую, невыносимую печаль.
Мы начали отдаляться друг от друга с тех самых пор, как сбежали в Омега Поинт, но это была моя вина. Он ждал от меня большего, а я хотела, чтобы он прожил долгую жизнь. Я хотела защитить его от боли, которую могла бы ему причинить. Я пыталась забыть его, идти вперед в одиночку, готовила себя к раздельному будущему, подальше от него.
Я думала, что сохраню ему жизнь, держась в стороне.
Глупая девчонка.
Слезы с новой силой побежали по лицу, бесшумно прокладывая себе путь по щекам и скатываясь в мой судорожно открытый рот. Мои плечи все трясутся и кулаки все сжимаются, и все мое тело содрогается, и колени стучат друг о друга. Старые привычки выползают наружу, и я считаю трещины и цвета, и звуки, и содрогания, и покачивания туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда, и я должна отпустить его, должна отпустить его, должна, должна
Я закрываю глаза и дышу.
Резкие, тяжелые, скрежещущие вздохи.
Вдох.
Выдох.
Считаю их.
Я уже была здесь раньше, говорю я себе. Я была более одинокой, чем сейчас, у меня было меньше надежды и больше отчаяния. Я уже была здесь, и я выжила.
Я смогу пройти через это.
Но никогда еще я не чувствовала себя так, словно меня ограбили до последней нитки. Любовь и надежда, дружба и будущее: все исчезло. Теперь придется начинать все сначала; противостоять всему миру в одиночку. Я должна принять окончательное решение: сдаться или бороться.
Так что я поднимаюсь на ноги.
Голова кружится, мысли налетают друг на друга, но я сглатываю слезы. Я сжимаю руки в кулаки, пытаясь не закричать, и прячу своих друзей поглубже в сердце, и месть думаю я никогда еще не казалась такой сладкой.
Глава3.
Терпеливо выжидай.
Держись.
Выше голову.
Оставайся сильной.
Цепляйся.
Держись крепче.
Кажись сильной.
Бодрствуй.
Возможно, однажды я вырвусь
Возможно, однажды я в ы р в у с ь на свободу.
Войдя в комнату, Уорнеру не удается скрыть удивления.
Я поднимаю голову и закрываю блокнот, который держу в руках.
— Я забираю его, — говорю я ему.
Он удивленно моргает.
— Тебе уже лучше.
Я киваю через плечо.
— Мой блокнот лежал тут, на ночном столике.
— Да, — осторожно отвечает он.
— Я забираю его обратно.
— Понятно, — он по-прежнему стоит у двери, застыв на месте, и все смотрит на меня. — Ты... — он трясет головой, — прости, ты куда-то собралась?
Только тут до меня доходит, что я уже на полпути к двери. — Мне нужно убраться отсюда.
Уорнер молчит. Он делает несколько осторожных шагов вглубь комнаты, снимает свой пиджак и вешает его на спинку стула. Он достает из закрепленной на спине кобуры три пистолета и неторопливо выкладывает их на столик, где раньше лежал мой блокнот. Когда он, наконец, поднимает голову, на лице виднеется едва заметная улыбка.
Он засовывает руки в карманы. Улыбка становится чуть шире. — И куда же ты собралась, милая?
— Мне нужно кое о чем позаботиться.