Его единственная семья.
Исчезла с лица земли.
— Ему пришлось действительно тяжело, — шепчет мне Адам, и я вздрагиваю, не осознавая того, что он снова оказался рядом со мной. — Касл уже некоторое время пребывает в таком состоянии.
Мое сердце разрывается.
Я пытаюсь встретиться с Кенджи взглядом, пытаюсь безмолвно извиниться, сказать ему, что я все понимаю. Но Кенджи не станет на меня смотреть. Ему требуется некоторое время на то, чтобы взять себя в руки, и только теперь я понимаю то, как ему, должно быть, тяжело все это переживать. Дело не только в Омега Поинте. И не только в тех, кого он потерял; не только в том, что все их труды были уничтожены.
Дело и в Касле.
В Касле, который заменил Кенджи отца, который был его ближайшим соратником, дорогим другом.
И он стал призрачной тенью того, кем он был раньше.
Вся глубина боли Кенджи отягощает мое сердце; и мне так сильно хочется быть в состоянии как-нибудь помочь. Все исправить. И в этот момент я обещаю себе, что сделаю это.
Я сделаю все, что в моих силах.
— Ладно, — Кенджи сцепляет руки, несколько раз кивая, и делая тяжелый вдох. — Всем тепло и удобно? Всем хорошо? Отлично, — он снова кивает. — Теперь позвольте мне поведать вам о том, как нашей подруге Джульетте выстрелили в грудь.
Глава 19.
Каждый пялится на меня. Кенджи только что закончил объяснять им то, что я ему рассказала, позаботившись о том, чтобы никто не узнал о любви Уорнера ко мне, и я была ему благодарна. Хоть я и сказала Адаму, что мы больше не должны быть вместе, наши отношения по-прежнему были сырыми и нерешенными.
Я двигаюсь дальше, держу дистанцию, потому что я хочу защитить его; я так много переживала по поводу потери Адама, но сейчас я больше не уверена, что чувствовать. Я понятия не имею, что он думает обо мне.
Есть так много всего, о чем мне нужно поговорить с Адамом; я просто не хочу, чтобы Уорнер был среди этого. Уорнер всегда был напряженной темой доя нас, особенно теперь, когда Адам знает, что они братья, и я не в настроении для этого разговора, тем более в первый день моего возвращения. И, похоже, что у меня не будет возможности легко уйти отсюда.
— Уорнер спас тебе жизнь? — спрашивает Лили, даже не потрудившись скрыть свой шок и отвращение. Даже Алия обращает сейчас свое внимание на меня, ее взгляд прикован к моему лицу, — Какого черта вдруг он это сделал?
— Детка, забудь об этом, — отрезает Ян, — Что мы будем делать с тем, что Уорнер просто забирает наши полномочия, черт?!
— У тебя нет никаких полномочий, — отвечает ему Уинстон. — Так что тебе не о чем беспокоиться.
— Ты знаешь, что я имею в виду, — огрызнулся Ян. — Небезопасно для таких психов, как он, иметь такую способность. Это беспокоит меня до чертиков.
— Он не псих, — я пытаюсь сказать, но в комнате вспыхивает множество голосов, каждый борется за возможность быть выслушанным.
— Что это вообще значит?...
...Опасный?
— Соня и Сара выжили...
...Нужны Андерсону? Как он выглядит?
— Почему он даже... ...ладно, но это не...
— СТОП! — обрывает всех Адам. — Где он, черт возьми, сейчас? — Он поворачивается и смотрит мне в глаза, — Ты сказала, что Уорнер привел тебя туда, чтобы показать, что случилось с Омегой, но в ту же минуту, как появился
Кенджи, он исчез. — Пауза. — Верно?
Я киваю.
— Так что? — говорит он, — Он ушел? Просто ушел? — Адам ходит по кругу и смотрит на всех.
— Ребята, он знает, что по крайней мере один из нас все еще жив! Он, вероятно вернется, чтобы найти способ всех нас.. — он останавливается, качает головой, тяжело, — Дерьмо, — говорит он себе под нос, — ДЕРЬМО!
Все одновременно замирают. В ужасе.
—Нет, — говорю я быстро, подняв обе руки. — Нет. Он не собирается этого делать.
Восемь пар глаз уставились на меня.
— Он не хочет вас убить, ребята. Ему даже не нравится Восстановление. Он ненавидит своего отца..
— О чем ты говоришь? — Адам встревоженно обрывает меня, — Уорнер — животное.
Я успокаиваю свое дыхание. Мне нужно вспомнить, как мало они знают о Уорнере, как мало они слышали всего с его точки зрения; у меня есть воспоминания того, что я думала о нем всего несколько дней назад.
Уорнер открылся мне так недавно. Я не знаю как правильно защитить его, или как унять все эти мнения насчет него, иногда он бесит и меня с его множеством глупых отговорок, он всегда ставит меня в положение выбора. И если бы никто не думал о нем как о больном, повернутом психе, я бы точно не встала на его защиту.
— Он хочет убрать Восстановление, — пытаюсь объяснить я, — И он хочет убить Андерсона, очень.
Комната взрывается множеством аргументов. Все крики сводятся к тому, что никто не верит мне, все думают, что я сошла с ума, а Уорнер промыл мне мозги; они думают, что он убийца, который запер меня и пытался использовать для пыток людей.
И они не ошибаются. Кроме того, кем он является.
И я так отчаянно хочу объяснить им то, что они не понимают.
Никто из них не знает правду, и они не дали мне шанс объяснить. Когда я собиралась сказать Что-то в свою защиту, я мельком увидела Яна.
Он смеялся надо мной.
Вслух, хлопая себя по колену, буквально воя от восторга, потому что он думает, что это моя глупость; и на мгновение я начинаю сомневаться в себе и во всем, что Уорнер сказал мне.
Я зажмуриваю глаза.
Могла ли я когда-нибудь знать наверняка, что я могу доверять ему? Откуда мне знать, что он не лгал мне о том, каким он был на самом деле с самого начала?
Я так устала от всей этой неопределенности. Так устала от этого.
Но я моргаю, когда кто-то вытаскивает меня из толпы, тянет к спальне
Джеймса, к большому шкафу, который раньше стоял в его комнате. Адам закрывает дверь, отрывая нас от этого безумия. Он держит меня за руки, смотря в мои глаза со странным, интенсивным огоньком, и это поражает меня.
Я в ловушке.
— Что происходит? — спрашивает он, — Почему ты защищаешь Уорнера? После всего, что он с тобой сделал, ты должна его ненавидеть! Ты должна быть в ярости!
— Я не могу, Адам, я...
— Что значит, ты не можешь?
— Я просто.. Просто это больше не так, — я качаю головой, пытаясь объяснить необъяснимое, — Я не знаю, что думать о нем сейчас. Есть так много всего, чего я не понимаю.. Чего я не могу понять, — я опускаю глаза, — Он действительно...
Я не решаюсь сказать.
Я не знаю, как сказать правду и не остаться лживой.
— Я не знаю, — наконец, говорю я, смотря на свои руки, — Я не знаю. Он просто...
Он не такой плохой, как я думала.
— Ого, — Адам шокировано выдыхает, — Он не такой плохой, как ты думала. Не такой плохой? Как же он может быть не таким плохим?
— Адам..
— О чем, черт возьми, ты думаешь, Джульетта?
Я смотрю на него. Он не может скрыть отвращения во взгляде.
Я в панике.
Мне нужно найти способ объяснить, предоставить неоспоримое доказательство того, что Уорнер действительно не такой, как все о нем думают; но я уже знаю, что Адам потерял доверие ко мне, что он не поверит мне больше, я вырываюсь.
Он открывает рот, чтобы сказать Что-то.
Я перебиваю его, — Ты помнишь тот день, когда ты нашел меня в душе, когда я плакала? После того, как Уорнер заставил меня мучить того малыша?
Адам колеблется, прежде чем кивнуть, медленно, неохотно.
— Это была главная причина моей ненависти к нему. Я думала, что он на самом деле привел туда ребенка, что он украл малыша и хотел посмотреть, как я его мучаю. Это было бы так подло, — говорю я, — отвратительно, гнусно. Я думала, что он совсем бесчеловечный. Абсолютно злой. Но... этого не было на самом деле, — шепчу я.
Адам выглядит смущенным.
— Это было моделирование, — пытаюсь объяснить я, — Уорнер сказал, что это всего лишь симуляция. Не комната пыток. Он сказал, что все это случилось только в моем воображении.