— Джульетта, — говорит Адам, вздохнув. Он смотрит то в сторону, то она меня, — О чем ты говоришь? Конечно же, это было моделирование.
— Что?
Адам издает сконфуженный смешок.
— Ты знал, что этого не было в действительности...? — спрашиваю я.
Он смотрит на меня.
— Но когда ты нашел меня... Ты сказал, что это не моя вина. Ты сказал, что слышал обо всем, и это не моя вина...
Адам проводит рукой по волосам на затылке.
— Я думал, что ты была расстроена из-за того, что разрушила стену, — говорит он, — Я знал, что моделирование, вероятно, будет адски страшным, но я думал, что Уорнер сказал тебе заранее об этом. Я понятия не имел, что ты участвовала в чем—то подобном, думая, что это реальность, — он зажмуривается, — Я думал, что ты была расстроена из-за обнаружения новой сумасшедшей способности.
Из-за солдат, которые были ранены в последствии..
Я потрясенно уставилась на него.
Все время небольшая часть меня все еще сомневалась, полагая, что камера пыток была реальной, и Уорнер лгал мне. Снова.
Но сейчас.. У меня есть подтверждения Адама.
Я в тупике.
Адам покачал головой, — Ублюдок, — сказал он, — Я не могу поверить, что он сделал это с тобой.
Я опускаю глаза, — Уорнер сделал много сумасшедших поступков, но он действительно думал, что помогает мне.
— Но он не помогал тебе! — говорит Адам, снова разозлившись, — Он тебя мучил!
— Нет. Это не правда, — я фокусирую взгляд на трещине в стене, — В странной манере.. но он помог мне, — я стараюсь не встречаться со взглядом Адама, — Тогда в камере моделирования я впервые позволила себе разозлиться. До того момента я не знала, что я могу, не знала, что я могу быть настолько сильной.
Я отворачиваюсь.
Сжимаю и разжимаю руки.
— Уорнер открывает другую стороны, — говорю я, — Он ведет себя как больной, как бессердечное чудовище, но он... Я не знаю... — В моих глазах Что-то непонятное. Воспоминания. может. Улыбающийся Уорнер. Его нежные руки, вытирающие мои слезы. — Все в порядке, с тобой все хорошо— говорил он мне, — Он действительно...
— Я не.. хм, — Адам прерывается, прерывисто выдыхая, — Я не знаю, как мне воспринимать это, — говорит он, выглядя ошарашенным, — Ты.. что? Он нравится тебе? Вы с ним друзья теперь? С тем самым парнем, который пытался меня убить? — он едва скрывал боль в голосе, — Он подвесил меня на конвейер в скотобойне, Джульетта. Или ты уже забыла об этом?
Я вздрогнула. Избавьте меня от стыда.
Я забыла об этом.
Я забыла, что Уорнер чуть не убил Адама, выстрелив в него прямо на моих глазах. Он видел в Адаме предателя, солдата, приставившего к его затылку пистолет, бросившему ему вызов, похитившему меня.
Это делает мне больно.
— Я просто.. Я растеряна, — наконец, говорю я, — Я так хочу его ненавидеть, но просто не знаю как.
Адам смотрит на меня так, будто не понимает, кто я.
Нам нужно поговорить о чем-нибудь другом.
— Что с Каслом? — спрашиваю я, — Он болен?
Адам колеблется, прежде чем ответить, понимая, что я стараюсь сменить тему.
Наконец, он смягчается и вздыхает, — Он плох, — говорит он мне, — Он был поражен хуже остальных. И это действительно очень настораживает Кенджи.
Изучая лицо Адама, пока он говорит, я не могу удержаться от поиска сходства с
Андерсоном и Уорнером.
— Он действительно не оставляет это кресло, — говорит Адам, — Он сидит там весь день, пока буквально не падает от усталости. Но даже тогда он просто засыпает, сидя там. Просыпаясь, он делает то же самое снова, весь день. Он ест только тогда, когда мы заставляем его, встает только за тем, чтобы пойти в ванную, — Адам качает головой, — Мы все надеемся, что он придет в себя довольно скоро. Это было бы ужасно, потерять такого лидера, как он. Касл был ответственным за все. А сейчас его, кажется, ничего не заботит.
— Он, наверно, до сих пор в шоке от этого, — говорю я, вспоминая, что битва была всего три дня назад, — Будем надеяться, что со временем он придет в норму.
— Да, — говорит Адам. Кивает, изучая свои руки, — Но я действительно не знаю, как мы будем жить. У нас закончится еда через несколько недель, — говорит он.
— Нам нужно прокормить десять человек. Плюс, Брендан и Уинстон все еще больны, я делаю для них все, что могу, но им действительно нужно к врачу, им нужны медикаменты, чтобы выздороветь, — пауза, — Я не знаю, что Кенджи сказал тебе, но они были серьезно ранены, когда мы принесли их сюда. Травмы
Уинстона только—только начали проходить. Мы не можем оставаться здесь больше, — говорит он, — Нам нужен план.
— Да, — с облегчением выдыхаю я, услышав, что он готов к действиям, — Да. Да.
Нам нужен план. Что ты думаешь об этом? У вас уже есть что-нибудь на примете?
Адам качает головой, — Я не знаю, — признается он, — Может мы сможем взломать какой-нибудь склад, как раньше, чтобы дольше продержаться на нерегулируемой территории. Но мы никогда не сможем вступить на территорию соединений, — говорит он.
— Это очень рискованно. Они будут стрелять по нам, пока не убьют. Так что.. Я не знаю, — говорит он. Он смеется, выглядя при этом робким, — Вообще-то я надеялся, что идеи есть не только у меня.
— Но.. — я не договариваю, растерявшись, — Это все? Ты больше не думаете дать отпор? Ты собираешься жить так и дальше, тебе нравится это? — я делаю жест на дверь, подразумевая то, что за ней.
Адам смотрит на меня, удивленный моей реакцией.
— Это не то, чего я хочу, — говорит он, — но я не знаю, как дать отпор и остаться живыми. Я пытаюсь быть практичным, — он пробегается рукой по волосам, — Я рискнул, — говорит он, понизив голос, — Я пытался сопротивляться, и в результате нас всех перебили. Я не должен быть жив, но по какой-то сумасшедшей причине, я жив, и Боже, Джеймс тоже жив, и ты, Джульетта.
— И я не знаю, — говорит он, качая головой и глядя в сторону, — Я чувствую, что мне дали еще один шанс на жизнь. Мне нужно волноваться о еде, крыше над головой. У меня нет денег, и я никогда не буду полноправным гражданином этого места, я не буду в состоянии работать. Но все, на чем я сосредоточен в данную минуту, это то, как мне прокормить семью и моих друзей, — говорит он, сжав челюсти, — Может быть будет группа, сильнее нас, которая сможет противостоять этому, но не мы. У нас нет ни единого шанса.
— Я не могу в это поверить, — потрясенно говорю я.
— Не можешь поверить во что?
— Ты сдался, — Я даже не пытаюсь скрыть обвинение в голосе, — Ты просто сдался.
— У меня есть выбор? — сердито спрашивает он, в его глазах боль, — Я не хочу быть мучеником, — говорит он, — Мы пытались. Мы пытались, и все это закончилось полным дерьмом. Мы все знаем, что такое смерть, и избитая кучка людей — это все, что осталось от нашей попытки. Каким образом девять человек могут бороться за мир? — требует он, — Это нечестный бой, Джульетта.
Я киваю и смотрю на свои руки. Неудачная попытка скрыть свой шок.
— Я не трус, — говорит он, приложив все силы, чтобы смягчить свой голос, — Я просто хочу защитить свою семью. Я не хочу, чтобы Джеймс беспокоился каждый день о том, жив ли я. Я нужен ему, чтобы встать на ноги.
— Но жить так.. — говорю я ему, — Как беглецы? Красть, чтобы выжить и прятаться от всех? По—твоему это лучше? Ты будешь беспокоиться каждый день, постоянно оглядываться, покидая Джеймса каждый день. Ты будешь несчастен.
— Я буду жив.
— Не будешь, — говорю я ему, — Это не жизнь.
— Откуда ты знаешь? — он встает. Его настроение меняется так быстро, и это шокирует меня, — Что ты знаешь о жизни? — требует он, — Ты не разговаривала вообще, когда я впервые встретился с тобой. Ты боялась собственной тени. Ты была так поглощена горем и виной, что почти сошла с ума! Жила в своем собственном мире, не имея представления о том, что происходило вокруг.
Я вздрогнула, застигнутая врасплох ядом в его голосе. Я никогда не видела
Адама таким жестоким. Это не Адам, я знаю. Останови это. Перемотай назад.