— В самом деле? — Уорнер прислоняется плечом к стене, скрещивая руки на груди. И все не перестает улыбаться.
— Да, — я начинаю раздражаться.
Уорнер ждет, не отрывая от меня взгляда. Кивает, словно говоря, продолжай.
— Твой отец...
— Его здесь нет.
— О!
Я пытаюсь скрыть шок, но теперь я даже не понимаю, почему была так уверена в том, что Андерсон останется здесь. Это все усложняет.
— Ты серьезно думала, что сможешь просто взять и выйти из этой комнаты, — спрашивает у меня Уорнер, — постучаться в дверь моего отца и разделаться с ним?
Да. — Нет.
— Врушка—ватрушка, — мягко говорит Уорнер.
Я бросаю на него сердитый взгляд.
— Мой отец уехал, — объясняет Уорнер. — Он вернулся в столицу, и прихватил с собой Соню и Сару.
Я задыхаюсь от ужаса.
— Нет.
Уорнер больше не улыбается.
— Они... живы? — спрашиваю я.
— Я не знаю, — он пожимает плечами. — Думаю, они должны быть живы, в противном случае они не представляют для моего отца совершенно никакой ценности.
— Они живы? — мое сердце начинает колотиться так быстро, что, боюсь, как бы не начался сердечный приступ. — Я должна вернуть их... нужно найти их, я...
— Ты — что? — Уорнер пристально смотрит на меня. — Как ты доберешься до моего отца? Как ты собираешься противостоять ему?
— Я не знаю! — теперь я меряю шагами комнату. — Но я должна найти их.
Возможно, это единственные друзья, которые остались у меня на всем свете, и...
Я останавливаюсь.
Резко разворачиваюсь, сердце стучит в районе горла.
— А что, если есть и другие? — шепчу я, испугавшись своей надежды.
Я встречаюсь с Уорнером взглядом.
— Что, если есть и другие выжившие? — спрашиваю уже громче. — Что, если они просто где-нибудь скрываются?
— Это кажется маловероятным.
— Но ведь такая вероятность существует, правда? — в отчаянии вопрошаю я. — Если существует хоть самый призрачный шанс...
Уорнер вздыхает. Проводит рукой по волосам на затылке.
— Если бы ты видела те разрушения, что видел я, то не говорила бы так. Надежда снова разобьет тебе сердце.
У меня подкашиваются колени.
Я цепляюсь за спинку кровати, учащенно дыша, мои руки дрожат. Я больше ничего не знаю. Я не знаю, что на самом деле случилось с Омега Поинт. Я не знаю, где находится столица, и как до нее добраться. Я не знаю, успею ли вызволить Соню и Сару вовремя. Но не могу избавиться от этой внезапно возникшей, глупой надежды на то, что большинству моих друзей удалось каким—то образом выжить.
Потому что они сильнее этого... умнее.
— Они так долго готовились к войне, — я слышу свой голос. — У них должен был быть какой-нибудь запасной план. Какое-нибудь убежище...
— Джульетта...
— Проклятье, Уорнер! Я должна попытаться. Позволь мне взглянуть, что там случилось.
— Это опасно, — он избегает моего взгляда. — Опасно думать, что кто-то еще мог выжить.
Я смотрю на его волевой, непоколебимый профиль.
Он изучает свои ладони.
— Пожалуйста, — шепчу я.
Он вздыхает.
— В ближайшие дни мне нужно съездить в компаунды, проконтролировать процесс восстановления пострадавшей территории, — он напрягается при этих словах. — Мы потеряли много людей. Слишком много. Понятно, что оставшееся население травмировано и подавлено — именно этого и добивался мой отец. Их лишили последней надежды, которую они, наверно, возлагали на мятеж.
Тяжелый вздох.
— А теперь нужно как можно быстрее привести все в порядок, — говорит он. — Тела убирают и сжигают. Поврежденные жилые блоки заменяют на новые.
Людей принуждают вернуться к работе, сирот отвозят в другие места, а оставшихся детей обязали посещать свои школы.
— Восстановление, — говорит он, — не оставляет людям времени на скорбь.
Между нами повисла напряженная тишина.
— Пока я буду контролировать компаунды, — говорит Уорнер, — я поищу способ отвезти тебя к Омега Поинт. Я покажу тебе, что случилось. А затем, когда ты получишь свои доказательства, тебе придется сделать выбор.
— Какой выбор?
— Тебе придется решить, что делать дальше. Ты можешь остаться со мной, — он колеблется, — или же, если пожелаешь, я найду жилье на какой-нибудь нерегулируемой территории, где тебя никто не найдет. Но это будет одинокое существование, — говорит он тихо. — Тебя никогда не смогут обнаружить.
— Ох.
Пауза.
— Да, — говорит он.
Еще одна пауза.
— Или же, — говорю я ему, — я уйду, найду твоего отца, убью его и самостоятельно справлюсь с последствиями.
Уорнер пытается сдержать улыбку и с треском проваливается.
Посмеиваясь, он опускает взгляд, после чего смотрит мне прямо в глаза. Качает головой.
— Я сказала Что-то смешное?
— Моя дорогая девочка.
— Что?
— Я так долго ждал этого момента.
— Какого?
— Ты, наконец-то, готова, — говорит он. — Ты, наконец-то, готова дать отпор.
Я потрясена.
— Конечно же, я готова.
В одно мгновение на меня обрушиваются воспоминания о поле боя, страх, который я испытывала, думая, что умру от выстрела. Я не забыла своих друзей и возродившуюся убежденность, свою решимость действовать иначе. Изменить устоявшее положение вещей. Бороться по-настоящему, не колеблясь. Неважно, что произойдет… и неважно, что я узнаю: пути назад нет. Нет никаких других альтернатив.
Я не забыла.
— Я пойду вперед, либо умру.
Уорнер открыто хохочет, чуть не до слез.
— Я собираюсь убить твоего отца, — говорю я ему, — и я собираюсь уничтожить
Восстановление.
Он все еще улыбается.
— Я сделаю это.
— Я знаю, — говорит он.
— Тогда почему ты надо мной смеешься?
— Вовсе нет, — мягко отвечает он. — Мне просто интересно, примешь ли ты мою помощь.
Глава 4.
— Что? — я недоверчиво моргаю.
— Я всегда говорил тебе, — объясняет Уорнер, — что из нас получится отличная команда. Я всегда говорил, что ждал только твоей готовности — того момента, когда ты признаешь свою ярость, свою собственную силу. Я ждал этого с того самого дня, когда впервые встретил тебя.
— Но ведь ты хотел использовать меня для Восстановления… ты хотел, чтобы я мучила невинных людей...
— Ошибаешься.
— Что? О чем ты вообще? Ты же сам мне говорил...
— Я солгал, — он пожимает плечами.
У меня отвисла челюсть.
— Есть три вещи, которые ты должна знать обо мне, милая, — он подходит ближе. — Первая, — говорит он, — заключается в том, что я ненавижу своего отца гораздо больше, чем ты, пожалуй, когда—либо сможешь понять, — он прочищает горло.
— Вторая: я — непомерно эгоистичный человек, который практически во всех ситуациях действует исключительно в своих интересах. И третье, — он делает паузу, опускает взгляд и чуть посмеивается. — У меня никогда не было ни единого намерения использовать тебя в качестве оружия.
Слова покинули меня.
Оцепенев, я сажусь на место.
— Я придумал этот замысловатый план только для своего отца, — говорит Уорнер. — Мне нужно было убедить его в том, что было бы неплохо сделать вложения в кого-то вроде тебя, чтобы мы могли использовать тебя в военных целях. И, если говорить начистоту, то я и сейчас не могу с уверенностью сказать, как именно мне удалось его убедить. Это совершенно нелепая идея.
— Потратить столько времени, денег и энергии только на то, чтобы превратить якобы сумасшедшую девушку в инструмент для пыток? — он качает головой. — Я с самого начала знал, что из этого ничего не выйдет, что это самая настоящая трата времени. Существуют гораздо более действенные методы выуживания информации у тех, кто не желает делиться ею добровольно.
— Тогда зачем... зачем я была тебе нужна?
Его глаза дрожат от искренности.
— Я хотел изучить тебя.
— Что? — задыхаюсь я.
Он поворачивается ко мне спиной.
— Ты знала, — спрашивает он настолько тихо, что мне приходится прислушиваться, — что в том доме живет моя мать? — Он смотрит на закрытую дверь. — Там, куда тебя привез мой отец? Где он выстрелил в тебя? Она находилась в своей комнате, чуть дальше по коридору.