Двадцатилетняя Татьяна Львовна не решилась сразу взяться за сложную литературную работу, но она охотно начала более доступное ей, молодой художнице, дело — создание иллюстраций к выпускаемым книжкам, издание для народа дешевых репродукций картин русских художников. Она выпустила в «Посреднике» иллюстрированное издание рассказа Толстого «Чем люди живы», альбом репродукций картин Н. Н. Ге и другие аналогичные издания, к подготовке которых привлекла своих учителей и друзей по Школе живописи, ваяния и зодчества. «Как это хорошо, — писал ей И. Е. Репин, — что вы взяли вести художественную часть «Посредника»… Я верю в ваш личный вкус и радуюсь, что вы взялись за это дело»[6].
Позднее Татьяна Львовна участвовала в деятельности «Посредника» и как автор и как редактор. Ее перу принадлежит интересная книга об итальянском педагоге Марии Монтессори. До этого ею были составлены альбом картин французских художников, сборники «Восточная мудрость», «250 мыслей философов, поэтов и ученых». Под ее редакцией вышли в свет новые переводы романов Мопассана «Жизнь» и «Монт-Ориоль».
Повседневная помощь отцу, совместная с ним работа для «Посредника» были первым проявлением общественной зрелости молодой Татьяны Львовны. Но с особенной силой ее недюжинные способности проявились в 1891—1892 годах во время ее двухлетнего пребывания с отцом в деревнях на голоде. Эти годы, проведенные среди крестьян, сыграли большую роль в формировании личности и духовного облика дочери Толстого.
Всенародное бедствие — голод, охвативший в начале 1890‑х годов ряд губерний, участие Толстого в помощи потерпевшим — одна из знаменательных страниц биография писателя. Много нового об этом периоде мы узнаем из дневника Татьяны Львовны. Ужаснувшись размерам бедствия, Толстой ринулся в гущу голодающих крестьян, чтобы спасти людей от смерти. Не раздумывая, пошла за ним в этот период вся его семья — жена Софья Андреевна, сыновья Сергей и Лев, взрослые дочери, и первая среди них — Татьяна Львовна.
Записи Татьяны Львовны этого периода — один из ярких документов эпохи. В работе на голоде раскрылись лучшие черты ее характера, еще более укрепилась ее душевная связь с отцом. Эти записи полны дельных рассуждений о том, где и как открывать столовые, как купить дешевую шерсть, чтобы занять женские руки, как печь хлебы из картофельных и свекольных отходов, как варить дешевый и сытный овсяный кисель… И наряду с этим дневник полон тонких наблюдений над жизнью народа, глубоких раздумий о путях изживания его беды. Вместе с горем и страданиями крестьян дочь Толстого уловила и зреющие в голодающих деревнях «нетерпение, озлобление и ропот на правительство». «Как бы нынешний год не повернул дела круто, — читаем мы в ее дневнике. — Меня пугает то, что эта бедность и голод есть способ для очень многих поработить себе людей, и кончится это тем, что или опять будут рабы хуже крепостных, или будет восстание, что, по–моему, по духу времени, вероятно».
Как известно, эти наблюдения, схожие с наблюдениями Толстого, оказались весьма верными. Голод 1891--1893 годов, а затем и недород 1899 года в немалой мере содействовали вызреванию в русской деревне тех бунтарских настроений, которые вскоре, в 1905--1907 годах, обернулись первой революционной грозой.
Характерно, что с этого временя дочь Толстого попадает под «недреманное око» царской охранки. Как явствует из хранящегося в Музее Л. Н. Толстого объемистого «Дела департамента полиции о графине Татьяне Львовне Толстой» за No 1594, она начиная с 19 ноября 1891 года, то есть с первых дней ее пребывания в Рязанской губернии, была взята под тайный и строгий полицейский надзор. Ее корреспонденция вскрывается, прочитывается, а наиболее «крамольные» места из писем заносятся в ее «дело». В сводной справке, составленной о ней департаментом полиции, мы читаем: «По сведениям, полученным из секретных источников, Татьяна Толстая вполне разделяет политические и религиозные заблуждения своего отца и служит ему посредницей по сношениям с единомышленниками и по распространению его недозволенных сочинена!»[7].
В «деле» Татьяны Львовны зафиксированы ее многочисленные связи с лицами, распространявшими запрещенные сочинения Толстого, с людьми, отказавшимися от военной службы, и другими «неблагонадежными элементами». Особенно много места уделено знаменитому «делу» Марии Холевинской — тульского врача, к которой Татьяна Львовна направила в 1896 году крестьянина И. П. Новикова за запрещенными произведениями своего отца. Перехватив записку Татьяны Львовны, полиция устроила у Холевинской обыск и нашла у нее сочинения Толстого, в которых, по утверждению охранки, «автор высказывает идеи, направленные к колебанию основ существующего государственного порядка»[8]. По указанию свыше тульское жандармское управление арестовало Холевинскую, предало ее суду и намеревалось учинить также расправу над Львом Толстым, как автором, и над Татьяной Львовной, как распространительницей крамольных сочинений. Однако министерство юстиции, «руководствуясь дважды выраженными по означенному предмету высочайшими воззрениями в бозе почившего государя императора», разъяснило, что «ввиду особого занимаемого графом Толстым положения в качестве знаменитого отечественного писателя, возбуждение против него преследования может повлечь за собой крайне нежелательные последствия»[9]. Так, спасовав перед Толстым, царское правительство не решилось тронуть его дочь. Однако оба они остались под строгим надзором полиции.
6
«И. Е. Репин и Л. Н. Толстой. I. Переписка с Л. Н. Толстым В его семьей», М — Л., 1949, с. 83.