ПО ГРИБЫ
Знаете ли вы, как собирают грибы? Если не знаете, то обязательно прочтите мой рассказ, а если знаете... то все же прочтите, может быть кое-что исправите или пополните, да мне напишите.
Конечно, набрать грибов - это совсем не значит принести целую корзину да вывалить ее всю на стол, все вместе, в общей каше: и помятые мокрые подберезовики, и оборванные ножки рыжиков, и смятые переборочки волнушек. Нет, собирать грибы - это значит с толком и с расстановкой их уложить еще в лесу в корзинку и аккуратно выложить дома на стол: серозеленые шляпки рыжиков вместе - для салата со сметаной, мокроватые подберезовики для супа - отдельно, ну, а если посчастливилось найти белые грибы, то их надо принести осторожно в платке и поставить так во всей их красе и гордости, даже с кусочками нежного мха...
Вы не смейтесь! Это дело серьезное, но еще серьезнее само хождение по грибы: здесь надо быть большим спецом, надо учиться этой науке грибособиранию, или, по-ученому, фунгоколлегологии.
Ведь там, где вырублена просека березового леса, там ничего, кроме сухих подберезовиков да разве что волнушек, не найдешь. Вот поближе к речке, где больше осины стоят, там сейчас на солнышке растут красные шапочки подосиновиков, а на старой дороге, по обочинам, в весенней колее зимника и особенно около канавы или рытвины с водой, там, где посырее, там царство рыжиков, их сразу не заметишь: они, черти, рыжие только снизу, а сверху какие-то мокро-зеленые, серые, ну, как сама заросшая дорога, видимо, прячутся от фунгоколлекциофилов.
Но главная тайна нашей науки изложена в последней ее главе: как и где искать белый гриб? Там об этом написано целых двадцать страниц. У меня же свой секрет. Надо пойти в старый еловый лес, в этом лесу поискать место, где подлесник сквозь мох пробивается, чтобы травы не было, а такой сплошной зеленый, мягкий, но сухой мох, - вот там осторожно подыми ветки елки да пошарь рукой под мягким мхом, обязательно найдешь крепкого красавца боровика... конечно, если там грибное место, а если не грибное, то ничего не найдешь!
Надо только с любовью да думаючи собирать грибы, и тогда они у тебя в корзинке.
А знаете ли вы, как надо собирать камни, кристаллы, минералы, образцы руд?
Это совсем не значит - отломать грубым молотком два-три куска, положить их в мешок, свалить потом их в ящик, в городе вынуть обтертые и запыленные образцы из мешка, наложить горой их на лоток, на него поставить второй, так целым штабелем... ибо в шкафу нет места.
- Да что вы делаете, милый друг, ведь вы безбожно обломали замечательный кристалл берилла! Теперь даже не разберешь - не то кварц, не то прозрачный воробьевит. Да можно ли так!..
- А вы что думаете, - начинает герой оправдываться, - легко их было везти? Мы ведь с самых круч Бартанга должны были камни тащить на своей спине, а бумаги, знаете, не было, а потом двести километров верблюдами, в куржумах, там сеном переложили, а потом автомобилем тоже сотни километров, вы что думаете - по асфальту везли, как пирожные с кремом из кондитерской в Москве, - вот камни и обились. Нет, Это вам хорошо критиковать. Да ничего, мы помоем их щечкой, разобьем, сделаем шлифы... Это еще ничего, а вот когда мы в прошлом году собрали коллекцию нежнейших цеолитов - таких волосистых кристалликов с красными головками, так, знаете, от них ничего не осталось, все в муку превратилось: ну и выбросили.
С растущим ужасом слушал я слова геолога.
- Ну, а как же вы будете их изучать? Ведь надо же измерить кристаллы, определить относительный возраст минералов. Так ведь вы в этих обломках ничего не поймете. Только тонкий химический и кристаллохимический анализ помогает разобраться в сложных процессах кристаллизации, в законах роста этих некогда прекрасных образований. Ведь истинные законы - великие законы природы - обычно начинаются за третьим десятичным знаком, - в тонких мелочах строения, в неуловимых чертах лица скрыты глубочайшие тайны мироздания, надо присмотреться, вдуматься в каждый камень, и он сам расскажет тебе без шлифов и полировок о своем прошлом. Ты только к нему присмотрись, так любовно и думаючи!
* * *
- Видишь, смотри! - показывал мне горщик 15 Лобачев кусочек редчайшего хиолита на Ильменской копи. - Вот видишь ты, тоненькая розовая полосочка, что лежит между шпатом и леденцом, - это, значит, будет хиолит, по-вашему, а если нет полосы, то самый настоящий криолит 16, он на зубах потверже, скользкий такой, как кусочек льда, а хиолит - тот рассыпчатый, хрустит под зубом.
Так поучал меня Андрей Лобачев, этот неграмотный миасский горщик, всю свою жизнь отдавший горам и камню.
А через несколько лет в прекрасном трактате датского минералога об ильменском криолите я нашел почти все эти описания мелочей строения как разгадку тайны рождения этого ледяного камня в горах Южного Урала. Тончайшие наблюдения, достойные самых великих ученых натуралистов, рождались в простой, бесхитростной душе горщика, всю жизнь - тяжелую и голодную жизнь - проведшего на копях, в мокрых дудках Мурзинки, на отвалах Шишимских копей или в Ильменском лесу. Десятки лет глаз привыкал к тем едва уловимым сочетаниям цвета, формы, рисунка, блеска, которых нельзя ни описать, ни нарисовать, ни высказать, но которые для горщика были ненарушимыми Законами природы.
- На Кривой, там ширла 17 с мягким задником, она только легко прикипелася к шпату, а на Мокруше сидит глубже, как треппами 18 у гранильщика, и не оторвать ее оттуда, да и блеск, знаешь, на Кривой зеленый, что стоячая вода, а на Мокруше - иссиня-черный, как воронье перо, только не с крыла, а с хвоста вороны.
И вспомнились мне эти уроки старых горщиков, любивших камень, сроднившихся с его тайнами, умевших в своих мозолистых, грубых руках бережно отнести домой штуф с тяжеловесом19, кристаллы тумпаза20 с шляпкой и иглами ширлы.
Вы, творцы толстых фолиантов, написанных в кабинете, о происхождении цинковых руд или о свойствах тысячи шлифов змеевика, умеете ли вы так любить и ценить камень? Поняли ли вы, в разговоре с ним наедине, его язык, разгадали ли вы тайны пестрого наряда его кристаллов, таинственного созвучия его красок, блеска, форм?
Нет, если вы не любите камня, если вы не понимаете его там, в самой горе, в забое, в руднике, если не умеете в самой природе читать законы прошлого, которые рождают его будущее, то мертвыми останутся все ваши ученые трактаты и мертвецами, обезображенными, изуродованными, будут лежать бывшие камни в ваших шкафах.
Лучше тогда оставьте их... и займитесь фунгоколлегологией.
TESTA
УЕВА21
Знаменитые пегматитовые жилы Монте-Капанны 22 на острове Эльбе лежат где-то в лесистом овраге между Сант-Илларио и Сан-Пиетро-ин-Кампо.
Был жаркий июльский день, мне не хотелось подниматься по крутым каменистым тропинкам до самого Пиетро - деревушки, высоко висящей на склонах гранитного массива. Я решил пойти в Илларио и там поискать кого-нибудь, кто проведет меня по горным тропам в Гротта-Доджи, замечательные самоцветы которой так широко известны минералогам всего мира.
Я не ошибся. Уже входя в деревню, приветливо улыбавшуюся мне среди виноградников, я увидел, что здесь ценят и умеют любить камень: в каменных заборах осторожно и любовно вставлены были глыбы пегматитов со "щетками" полевого шпата и кварца, а в одном доме, у входа, в оштукатуренную стену был Замурован обломок жилы с красивым розовым турмалином. Я постучался, кое-как на своем ломаном итальянском языке сговорился со стариком, хозяином дома, и мы пошли.
Скоро по камням, обрамлявшим узкую тропу, я смог догадаться, что мы приближаемся к Гротта-Доджи: глаза уже разбегались при виде кусков письменного гранита с большими длинными копьями черной слюды.
Но вот и Гротта-Доджи. Несколько рабочих лениво бьют отверстие для шпура, огромные отвалы загромождают узкое ущелье, на брезенте лежат отобранные штуфы редких минералов.
Кто из минералогов не знает замечательных образцов из Этой копи кристаллов плоского розового берилла, блестящего серого полевого шпата, редчайших цеолитов и, наконец, самой большой ценности - кусочков как бы обсосанного леденца - самого поллукса! Этот камень - единственное в мире соединение редчайшего металла цезия, и его неизменным спутником в копи является цеолит, по прозванию кастор. Самым замечательным минералом в этой копи был турмалин, кристаллики которого были окрашены в самые разнообразные цвета - зеленые, желтые, бурые, голубые, но красивее всех были большие прозрачные камни с нежно-розовыми головками, ими можно было любоваться в музее университета в Пизе.