— И я о детях думаю, — сказал он глухо. — Только не так, как ты, не по-бабьи. Потому и должен Бологова разбить.
— Так у него ж превосходство!
— Богат Ерошка — есть собака да кошка. Тут не фарт, а законы развития общества. Темноты в тебе еще много. Отвоюемся — займусь твоим воспитанием.
— Так я ж не виновата, Петя.
— Знаю. Потому и говорю. Сам недавно ходил как с завязанными глазами. Сперва темноту из нас господа плетьми выколачивали, а теперь пора самим за ум браться.
Щетинкин подобрел, выбросил цигарку в окно, подошел к Вассе, легонько положил ей руку на плечо.
— Ты, Васена, крепись, не допускай в себе душевной расслабленности. Все мы прошли с тобой вдоль и поперек. И всякий раз кажется: вот теперь вздохнем свободно. Ан нет… Ты думаешь, я не устал? Да ведь и другие устали. А знаешь, что самое страшное на свете?
— Что? — Васена несколько расслабилась от ласки мужа.
— Не Колчак, не его есаулы и генералы. Ответственность. Когда за все и за всех…
— Так ты ж сам, никто не заставлял…
— Да разве в таких случаях ждут особого приглашения? Головы кладут не просто так, а потому, что сознают эту ответственность.
— Красиво говоришь. После твоих слов не так сумно. А все же… берег бы себя. У людей ведь как: разорвись надвое — скажут: а что не начетверо?
Послышался осторожный стук в дверь. На пороге показался Векшин. Щетинкин шагнул ему навстречу.
— А, Векшин! А я уж заждался. Литературу для тебя подбирал. Ничего путного: все ангелы, президенты, муравьи да бегемоты. Присаживайся…
— Петр Ефимович, какой же из меня культуртрегер? Я ведь шашкой привык… — взмолился Векшин.
— Приказ, Векшин, есть приказ. Штаб партизанской армии поручил тебе обучать детишек грамоте, поскольку ты здешний и все обычаи знаешь; и есть ты, Векшин, не то, что ты назвал, а работник народного просвещения.
— Слушаюсь! — покорно отозвался Векшин.
— То-то. Завтра же открыть школу на радость всем угнетенным народам!
— А учебная программа?
Щетинкин почесал в затылке.
— Программа простая: научи петь «Интернационал». Разборка и сборка оружия. Ну, арифметика, письмо. Читай или пересказывай Горького. Про Спартака, про Емельяна Пугачева и Стеньку Разина расскажи, да только чтоб без эсерского уклона.
— Тетрадей, карандашей нет.
— Чего нет, того нет. Вот тебе мой любимый рубанок.
— Это еще зачем?
— Эх ты, культуртрегер! Труд — обязательный предмет. Дощечки строгать, березовым угольком на них писать.
— Классически просто, — удивился Векшин.
— Васса, чаю гостю…
— Увольте. Тороплюсь.
— Возьми на всякий случай пару гранат, берданку, наган, двести патронов — и с комприветом!
— Вот теперь все совершенно ясно.
Командование партизанской армии знало, что рано или поздно есаул Бологов поведет наступление на Белоцарск. Бологов ликовал. Ему казалось, что наконец-то Щетинкин попал в ловушку. Дальше — стена, Монголия… Не мог он поверить в то, что эти безумцы в случае неудачи готовы двинуться через безводные степи и снеговые хребты Монголии на Туркестан! Это было бы слишком фантастично.
Корнет Шмаков превратился в откровенного грабителя, тувинские партизаны вели с ним беспрестанную войну и в одном из боев разбили его в пух и прах. Шмаков бежал к генералу Ян Шичао. Они быстро поладили: корнет подарил генералу жену Турчанинова.
Щетинкин предложил на рассмотрение штаба обстоятельный план разгрома Бологова.
— От исхода этого боя будет зависеть все, — сказал Щетинкин, — судьба нашей армии, судьба Тувы. Мы должны разбить Бологова.
— И ты воображаешь, что с нашими силами это возможно? — спросил Кравченко.
— Невозможно, но мы должны. И если вы доверите мне проведение всей операции…
— Доверим, Петр Ефимович, докладывай.
Двадцать восьмого августа разведка донесла, что авангард Бологова находится всего в пятнадцати верстах от Белоцарска.
На второй день в три утра части белых под прикрытием орудийного и пулеметного огня начали переправу на лодках через Енисей.
Наконец-то Бологов ступил на желанный берег. И тут его огорошили докладом:
— Белоцарск пуст! Ни одного человека…
— Удрали господа пролетарии! Ничего, догоним! Послать полк на Атамановку, наперерез красным!
На белом коне есаул Бологов въехал в пустой город. Генералам Попову и Розанову отправил телеграммы:
«Красные разгромлены. Занял Белоцарск».