Охрана была удвоена, патрули Конной гвардии объезжали улицы с тем, чтобы отыскать отдельных солдат, отбившихся от основной массы полка. Для суда над первой ротой и первым батальоном, как виновниками беспорядков, спешно был созван Военный Совет, в который вошли генералы Левашов, Гурьев и Сухтелен. Генералу Орлову и другим командирам полков было поручено произвести следствие о действиях полковника Шварца. Однако крепость была переполнена, а наличие в центре Петербурга такого количества заключенных могло разбудить жалость среди военных и горожан. Следовало разгрузить крепость и разделить полк. Было решено, что на следующий день один батальон без оружия, но и без конвоя направится вместе со своими офицерами в Выборг, другой будет посажен на суда в самой крепости и отвезен в Свеаборг, в крепости же останется один 1-й батальон. Все это было исполнено на утро следующего дня в полном порядке и без малейшего сопротивления со стороны виновных. Этот возврат к повиновению был доказательством преданности русского солдата своему государю и святого почитания военных законов.
Император находился на конгрессе в Троппау, к нему был направлен курьер с описанием всех подробностей этих печальных событий. Эта новость была для него тем более болезненна, что пример открытого неповиновения дал именно тот полк, к которому он издавна благоволил, и в то время, когда войска Португалии, Испании, Неаполя и Пьемонта только что покрыли себя позором, подняв флаг бунта против своих государей.
Ответа Императора двор и высшее общество Петербурга ожидали с любопытством, а генерал Васильчиков и я — с нетерпением. Очень значительная часть общества, обвинившая нас во всей этой истории, почти с уверенностью ожидала нашего осуждения. За исключением нескольких генералов, двор, столичные великосветские салоны и армия горячо защищали семеновцев, одни из простой жалости, другие — в силу родственных уз или знакомств, которые связывали их с этим полком. Часть же желала смещения генерала Васильчикова, высочайшее покровительство которому вызывало их зависть.
Император получил известие о произошедших событиях в тот момент, когда он готовился покинуть Троппау и поехать в Лайбах, куда был перенесен конгресс. Он был глубоко поражен, но не изменил своим принципам и, как всегда, выказал спокойную твердость и рассудительность. Он сам написал приказ по войскам, согласно которому лейб-гвардии Семеновский полк распускался, его солдаты и офицеры распределялись по различным частям всей армии. Новый Семеновский полк должен был быть сформирован из первых рот различных гвардейских дивизий. Этот приказ стал доказательством нерушимости дисциплины и в то же время примером снисходительного отношения Императора. Он был как удар грома для наших противников и полным разочарованием для высшего общества. В то же время он вернул страх и уважение к высшей власти. Этот документ показал, что Императора нельзя поколебать в его принципах за счет чувства привязанности, что он поддерживает всем своим могуществом генерала Васильчикова, как человека, обличенного его высоким доверием.
Везде водворилось спокойствие и подчинение. Действовавшие открыто интриганы с позором отступили в тень мелких делишек и тайных откровений.
1821
Тем временем, интриги становились все более опасными, так как они замышлялись в тайне. Как часто бывает, групповые интересы смешивали общественно важные дела с небольшими интересами частных лиц. С целью свалить генерала Васильчикова и снять с себя вину в таких делах, которые очевидно свидетельствовали против них, многие подло обвиняли всю гвардию в неверности Императору. Солдатские казармы и городские площади были наполнены шпионами, которым хорошо платили за плохие известия. Они задавали вопросы солдатам, вынуждали их говорить то, о чем те и не думали, и сочиняли самые опасные высказывания. Полиция усердно собирала эти сообщения и посылала их в Лайбах, сопровождая устрашающими пояснениями и опасениями, способными привести в ужас любую другую душу, кроме той, что принадлежала Императору Александру. Он неизменно и спокойно отвергал все измышления, которые в нем стремились зародить. Несколько плутов посчитали случай удобным для того, чтобы осуществить свои подлые замыслы. Они способствовали появлению мятежных листовок даже в казармах, солдаты были обеспокоены этими действиями и всегда сообщали о них своим командирам. Общество уже не удовлетворялось этими новостями, некое подобие брожения заполонило весь город и начало распространяться также в Москве и во внутренних губерниях.