Несомненно, что промышленность, и особенно мудрое и благочестивое поведение этой общины не окажет ощутимого влияния на бродяжнические нравы калмыков.
Один из правителей этого народа пригласил нас посетить его стан, который в тот момент располагался в добрых ста верстах от Сарепты; он послал нам лошадей и заставил сменить их на полдороге. Мы проделали эти 100 вёрст верхом, и почти что мчались во весь опор, хотя эти лошади не казались усталыми от скачки: почти невероятно, что они могут выносить, и особенно если к этому добавить то, что они целый год ищут себе пищу сами. Этот князь принял нас со всеми приличиями, которые в ходу у калмыков, что сводилось к предложению кумыса, разновидности чая, и добавляя к этому ещё и сухофрукты. Мы возвратились в Сарепту, умирая от голода и от усталости, но мы насладились видом трех или четырех сотен войлочных юрт или шатров, множеством верблюдов, лошадей и баранов.
Мы покинули наших моравских братьев, этих кротких и искусных немцев для того, чтобы посетить Дон — край неспокойных и воинственных казаков. Мы проехали эти 70 или 80 вёрст, отделявших Волгу от Дона, которые Сулейман II и Пётр I хотели соединить одним каналом, и где видны ещё следы работ, начатых этими двумя великими людьми. Государь, который осуществит этот великий проект, сделает больше для процветания и обогащения России, чем те, кто прибавляет провинции к своей бескрайней территории. Он даст возможность вывозить в Чёрное море продукцию наиболее плодородных частей России, и соединит Каспийское море с морями Европы.
Малая Избянская была первой станицей, в которую мы прибыли; мы там были приняты и щедро угощены семьёй Орловых-Денисовых; там я оставил генерала Спренгпортена ехать по постовой дороге, а сам продолжил с молодыми Гурьевым и Нехлюдовым путешествовать верхом от станицы к станице, вдоль Дона, до Черкасска, где мы вновь встретились с нашим стариной генералом, с его дражайшей половиной, которая уже успела преждевременно разрешиться от бремени.
Черкасск состоит из 12 станиц, которые вместе образуют один довольно внушительный город, но его расположение на берегу Дона и почти на уровне реки подвергает его каждый год наводнениям, которые делают пребывание в нём очень некомфортным и воздух очень нездоровым; Император приказал выбрать великолепное место в 20 верстах от Черкасска, на Аксае, чтобы перенести этот город туда, но привычка и ещё более некоторые религиозные предрассудки, оставят, я боюсь, эту новую столицу Дона ещё долго необитаемой. Это истинное удовольствие, находиться среди свободного, воинственного народа, управляющегося своими собственными законами, не имеющего иного страха, кроме страха перемен, и иного желания, чем оставаться в том состоянии, в котором он находится: насколько мало правительств, достаточно мудрых и либеральных для того, чтобы народы не желали никаких изменений. На Дону видно только богатство и достаток; все мужчины и женщины хорошо одеты, пышут здоровьем и не ведают принуждения. Казак, возвратившись с войны, с которой он обычно привозит добычу, отдыхает в своём доме, пьёт много хорошего вина, которое ему кажется тем лучше, что он его делал сам, плотно кушает, и узнаёт теперь своего офицера только для того, чтобы его вежливо поприветствовать при встрече. Вот действительно истинное состояние воина, гражданина; эти два состояния никогда не должны быть разделены. Солдат в Европе является только наёмником, несколько тысяч несчастных оторваны от своих семей, лишены своих очагов для того, чтобы гнуть шею в казармах и лагерях; их жизнь продана ради защиты их земляков, которые перестают быть их товарищами. Казак остаётся гражданином, он идёт в бой, когда император этого требует; весь Дон целиком двинулся бы, если бы Россия в этом нуждалась, но когда война заканчивается, он возвращается наслаждаться благами жизни и всем тем, чем так щедро наделила его природа, особенно вдоль реки Дон, воспитывать своих детей, и умереть в стране, которую он знает с детства. Лишь с большим трудом я покинул Черкасск, там мне всё нравилось, казаки, их женщины, их лошади, и даже их кухня.