Этот беспримерный порыв можно считать в числе наивысших военных удач Наполеона; казалось, само небо покровительствует его планам, в одно мгновение ниспровергая все достоинства, которые противопоставляла ему человеческая сила. Храбрость наших войск, доверие, которую они испытывали к своему предводителю, мудрые диспозиции, которые тот подготовил, и особенно исход этого дня были несомненными доказательствами ожидающего Наполеона поражения. Малое количество артиллерии, которое он мог пустить в дело, плохое состояние его кавалерии и превосходное — нашей должны были принести нам полную победу. Пултуск стал бы пределом военных удач Наполеона и триумфом фельдмаршала Каменского.
Едва он отъехал, как неприятель начал показываться на опушке леса, находившегося напротив нашего левого фланга: генерал Беннигсен решил принять бой со своим единственным армейским корпусом и предложил графу Толстому немедленно направиться на встречу с генералом Буксгевденом, чтобы успокоить его относительно тревоги, которую вселил в него приказ фельдмаршала, и чтобы предложить ему действовать в бою совместно, согласно первоначальной диспозиции. Я сопровождал графа; мы нашли корпус генерала Буксгевдена только возле Макова; собираясь начать марш, чтобы прибыть в Пултуск во время, определенное вторым приказом фельдмаршала, он повернул обратно, хотя расстояние от Макова до Пултуска составляло немногим более 2 миль. Был полдень, и генерал Буксгевден, ссылаясь на то, что его войска устали, не желал двигаться дальше. Генерал Анреп, со своей стороны, получив тревожный приказ фельдмаршала, разрушил свои мосты и не мог участвовать в сражении. Вечером мы получили известие, что французы были отброшены на всех пунктах, и что генерал Беннигсен остался хозяином положения; наши потери были значительными лишь на левом фланге, но неприятель, выстраиваясь несколько раз в колонны для атаки, был отражен нашей артиллерией, и преследуем на многих пунктах нашей кавалерией настолько, насколько это могла позволить грязь. Чем бы стала французская армия, если бы фельдмаршал руководил в этот день и привел бы одновременно в движение корпуса генерала Буксгевдена и генерала Анрепа.
Вопреки ожиданиям, победа под Пултуском не дала удовлетворительных результатов; генерал Буксгевден на следующую ночь отступил к Новогрудку, а генерал Беннигсен — к Остроленке; генерал Анреп продолжил свое прежнее движение.
Наполеон тоже отступил, слишком счастливый тем, что не был преследуем, и отправился в Варшаву объявить о своей победе. Так две армии отдалились одна от другой, и разведчики с двух сторон потеряли даже их следы.
Наполеон встал на зимние квартиры и прикрыл их корпусом маршала Нея и Бернадота, правая часть которого вытянулась до Морунгена.
Известие о славном дне под Пултуском догнало фельдмаршала Каменского, который повернул назад и встретил армию в Остроленке; он хотел вновь принять командование над нею, но граф Остерман, первым поднявший голос, объявил ему, что он недостоин этой чести, и что ему остается лишь взывать к милосердию Императора и скрыть свой позор в провинциальной глуши. Отчаявшийся, он уехал и увез с собою презрение армии.
Император, узнав о мудром и решительном командовании генерала Беннигсена, который исправил, насколько это было в его силах, безумство графа Каменского, отозвал генерала Буксгевдена и доверил генералу Беннигсену верховное командование над всей армией.
Первый импульс нашего попятного движения повел нас к Тыкоцину; предлог, который нам для этого дали, заключался в недостатке припасов и в необходимости приблизиться к нашим артиллерийским паркам, которые были еще не в состоянии следовать за нами. Однако нужно было решиться на некоторые операции, поскольку страна, в которой мы находились, не предоставляла нам достаточных средств к существованию, а бездействие неприятеля свидетельствовало о его слабости, мы решили воспользоваться нашим преимуществом. Было решено потревожить его место расположения; чтобы скрыть наш марш, армия, которая казалась идущей к нашим границам на поиски зимних квартир, проследовала позади озер, которые образовывали как бы завесу, и, пройдя по прямой, двинулась к повороту на Либштадт. Кавалерия была разделена между князем Голицыным и генералом Анрепом и образовала голову двух колонн армии, одна из которых двигалась на Хайльсберг, а другая — на Гутштадт. Маршал Ней отступил, а маршал Бернадот был бы захвачен врасплох в Морунгене, если бы в этой ситуации не проявил быстроту и смелость — таланты, присущие искусному полководцу; его авангард был атакован и разбит в Либштадте; генерал Марков после этого удачного сражения отважно выдвинулся к Морунгену, но Бернадот, спешно перестроившись, отразил атаку и силой вынудил его уступить; дело стало очень жарким, когда генерал Анреп во главе своей кавалерии прибыл принять в нем участие. День клонился к закату, и превосходство нашей кавалерии положило бы конец сражению, если бы генерал Анреп, бывший ее душой, к несчастью, не был убит; тогда в наших войсках наступило расстройство, никто не желал взваливать на себя командование, и поле битвы осталось за Бернадотом.