В 4 часа я выехал на Дон и 19 октября в 3 часа пополудни приехал в Аксайскую станицу, где в качестве атамана казачьих войск меня ожидал мой сын. Весь день и ночь я чувствовал себя очень скверно, даже был вынужден принять лекарство и лечь в постель, так я провел все 20 число в Аксае. На следующий день мы направились в Новочеркасск, куда въехали верхом на лошадях. У городской заставы нас встретил войсковой атаман старик Власов, который состарился на военной службе и страдал от старых ран. Его сопровождали генералы, члены генерального штаба, большое количество офицеров и толпа любопытных, которые привели нас к собору, перед которым я сошел с лошади. Здесь был собран войсковой круг, вместе с казачьими войсковыми регалиями. В центре круга в сопровождении церковнослужителей меня ожидал архиепископ с крестом в руках и со святой водой. Выйдя из церкви, я вошел в круг казачьих старейшин, стоявших с иконами в руках, здесь я принял из рук храброго Власова атаманскую булаву, которую передал наследнику, как знак верховного главнокомандования всеми казачьими войсками. В тот же момент стрельба из городских пушек возвестила вступление его в новую должность. Затем мы направились в предназначенный для нас дом, где нам были представлены все казачьи генералы Дона. Мой сын отправился осмотреть и принять командование над всеми войсковыми установлениями и заведениями. Утром 22 октября новый атаман представил мне все войска, собранные под Новочеркасском. Окружавшая город равнина могла вместить в двадцать раз больше войск. Кавалерия была представлена четырьмя гвардейскими эскадронами, двумя эскадронами Атаманского полка, учебным полком, 20 полками четырех военных округов, одной конной батареей и двумя сотнями калмыков. Всего было собрано 18 тыс. кавалеристов. За исключением первых трех частей и артиллерии, остальные войска были в плачевном состоянии: негодные лошади, плохо одетые солдаты, даже не умевшие править лошадьми офицеры и т. д. К великому моему сожалению, я видел перед собой не боеспособные войска, а скорее толпу крестьян. Долгий мир и изобильная жизнь избаловали их, они из солдат превратились в земледельцев. Это должно было произойти вследствие удаленности их от границ и отсутствия опасности. Их предки имели дело со стоявшими у их дверей врагами, что сделало из них храбрых казаков, а отдаленность границ и мирная жизнь, которой они пользуются сейчас, неизбежно должны были уничтожить их боевой дух вплоть до изменения формы деятельности. Надо будет подумать о преобразовании их устройства или, во всяком случае, готовить их к военной службе на полковых сборах. За обедом, на который мною были приглашены все казачьи генералы и полковники, я им сказал все, как есть. Этим старым усачам самим было стыдно того состояния, в котором они вывели передо мной свое войско. Я был рад случаю перед всеми собравшимися похвалить и поблагодарить одного полковника, который несколько месяцев назад отличился самым блестящим образом в схватке с черкесами, и который был достоин лучших традиций казачества. Вечером я был на балу, не могу сказать, что дамы поразили меня своей красотой или изяществом, в целом, их манеры оставляли желать лучшего. Но богатство и блеск празднества доказали мне, что казаки променяли прежнюю суровость своих нравов на наслаждения мирной жизни. К сожалению, для того, чтобы их исправить, понадобилась бы долгая война. Этот последний эпизод моего путешествия не принес мне удовлетворения. Мы уехали утром 23 октября и уже 25-го числа в 7 часов утра приехали в Воронеж. В церкви, где находились мощи святого Митрофана, мы возблагодарили господа за благополучное окончание долгого и трудного путешествия, после чего без остановок приехали в Москву».
Императрица очень устала от своей поездки, в особенности, от плохих дорог на обратном пути, ей требовался отдых. Это значительно уменьшило количество балов и праздников. К большому огорчению московских дам, которые готовились к ним долгие месяцы, она крайне мало их посещала. Полученное тревожное известие еще больше уменьшило праздничные настроения — из-за крайнего небрежения служащих карантина своими обязанностями и недостаточной бдительности губернатора города, в Одессе появилась чума. Находившийся в Крыму граф Воронцов спешно вернулся в Одессу, и его стремительное появление уменьшило отчаяние горожан, уже готовых к открытому неповиновению властям. Доверие, которым он пользовался, его мудрые распоряжения невероятная активность смогли побороть несчастье, и вскоре все опасения были преодолены. Через несколько недель карантина в городе возобновилась торговая деятельность, и осталось только сожалеть о гибели нескольких сотен человек.