Экзамены у меня с братом кончились в 20-х числах мая, мы оба хорошо выдержали их, я перешел в 5-й класс четвертым учеником, брат в 6-й. К сожалению, мы с ним расстались, я остался в младшем возрасте, он перешел в средний.
В это время последовало высочайшее повеление об учреждении особого учебного заведения на 150 человек приходящих учеников под наименованием «Приготовительные классы Пажеского Е. И. В. корпуса».
Вызвано это было недостатком помещения в корпусе, так как число пажей увеличивалось и приходилось открывать параллельные классы. Согласно новому положению в приготовительных классах были 1-й, 2-й, 3-й и 4-й, а в Пажеском корпусе оставлены были 5-й, 6-й и 7-й классы. Когда мы приехали в корпус в августе месяце, то 3-го класса уже не было, он был переведен на Кирочную в «Приготовительные классы», у нас остались 4-й, 5-й, 6-й и 7-й общие классы. В следующем 1879–80 учебном году и 4-й класс был переведен туда же, в корпусе осталось два возраста – средний 5-й, 6-й и 7-й классы и старший – два специальных класса.
Впоследствии на территории корпуса было выстроено новое обширное здание, соединенное с главным; приготовительные классы были упразднены, их перевели в корпус, так что в нем стало семь общих классов и два специальных. Этой реформы я уже не застал, она была произведена четыре года спустя после моего производства в офицеры.
По окончании экзаменов мы скоро всей семьей переехали в Онстопель, на ту же дачу Гернгросса, на которой жили в предыдущие годы. Наш отец, освободившись от службы, переехал с нами и, к нашей общей радости, жил безвылазно все лето на даче.
Лето прошло быстро, мы его провели очень хорошо, но моей матери пришлось очень часто ездить в город из-за устройства квартиры.
На даче было тихо, спокойно, отцу стало значительно лучше, только газеты приносили неутешительные вести о ряде террористических актов по всей России. Это волновало отца. А 4-го августа во время прогулки ударом кинжала в живот был ранен шеф жандармов генерал-адъютант Мезенцев. Убийце[54] удалось скрыться,[55] а Мезенцев, несчастный, умер в тот же вечер. Это было, как говорили, мщением за казнь некоего Ковальского, обвиненного в вооруженном сопротивлении полиции на территории Одессы, бывшей на военном положении. Убийство главы полиции на улице, в центре столицы, средь бела дня, произвело в городе удручающее впечатление. Мой отец был страшно взволнован. 20-го августа мы переехали в город. Все уже было перевезено на новую квартиру, благодаря хлопотам нашей матушки. Жаль было нам очень нашу милую квартиру в казармах Конной гвардии.[56]
Нам с братом было значительно дальше ездить в корпус. Старший брат хотя и имел отдельную комнату на новой квартире, прожил с нами недолго, он решил нанять отдельную квартиру и переехал от нас в Максимилиановский переулок, что очень огорчило моих родителей. Он находил, что ему далеко от службы и стеснительно, и решил поселиться со своим другом Воейковым. Последнее обстоятельство было тоже причиной огорчения моих родителей, которым не нравилась эта дружба.
В конце августа занятия в корпусе начались полностью, в Петербурге же было неспокойно, в университете и в высших учебных заведениях волнения все усиливались, доходили они до столкновения с полицией. Особенно буйным характером отличались собрания в военно-медицинской академии, где пришлось прибегнуть к вооруженной силе. До полутораста студентов-медиков было арестовано и заключено в казармы Московского полка.[57] Все эти слухи доходили до нас, и мы в корпусе были сильно возбуждены против студентов. На моего отца все эти волнения вредно отражались, состояние его здоровья ухудшалось. Ему совершенно было запрещено выходить из дому, прописано было молочное лечение, полный покой.
В августе и сентябре наконец полки гвардии стали возвращаться в Петербург. Они оставались в Турции в качестве оккупационного корпуса. Всем полкам устраивались торжественные встречи у Московской заставы за Новодевичьим монастырем;[58] были устроены трибуны, по пути триумфальные арки, полки буквально закидывались лавровыми венками, цветами. Было удивительно торжественно, трогательно, умилительно. Мы с братом бывали каждый раз на встречах. Нас как пажей пропускали везде, и мы отлично все видели.
55
…Убийце удалось скрыться. – А. М. Степняк-Кравчинский (1851–1895), народник, после убийства Н. В. Мезенцева скрывался за границей.
56
…нашу милую квартиру в казармах Конной гвардии… – офицерский трехэтажный корпус казарм лейб-гвардии Конного полка, выходящий на Б. Морскую ул. д.67 и совр. ул. Труда, д.10 близ Поцелуева моста в Петербурге
57
…казармы Московского полка – здание на набережной Фонтанки (д. 90), где в 1817–1890 гг. размещался лейб-гвардии Московский полк.
58
…за Новодевичьим монастырем… – Воскресенский Новодевичий монастырь – православный женский монастырь Санкт-Петербургской епархии РПЦ (совр. адрес – С.-Петербург, Московский пр-т, д. 100).