В другую ночь, когда я был уже близко к немецким окопам, у меня спросили пароль, а вслед за этим в меня полетела ручная граната. В результате – раздробленная коленная чашечка. Но удача была со мной: меня нашли наши патрульные и оттащили назад к своим. Я пришел в себя, лежа на носилках. Взглянул на свои ноги, и ужас объял меня. Когда я заполз на ничейную полосу, на мне был надет клетчатый гордонский шерстяной килт, так как я к этому времени был приписан к Канадской шотландской бригаде. Но теперь на носилки был наброшен сифортский килт. Конечно, килты были перепутаны на одном из передовых перевязочных пунктов, но тот факт, что на мне надет килт не того образца, волновал мой находившийся в полубреду мозг гораздо сильнее, чем моя рана.
Несколько недель спустя я был комиссован и после приятно проведенного периода выздоровления получил должность сотрудника разведки в Военном министерстве. Затем, когда я окреп и снова уже мог ходить, меня отправили на Восточное побережье заниматься контрразведывательной деятельностью. В этот период не происходило ничего особенного, что было бы связано с моей работой, но я постигал азы, и знания, полученные в течение тех шести или семи недель, основательно познакомили меня с контрразведывательной службой.
Телеграмма вызвала меня назад в Военное министерство, куда мне было приказано явиться в определенную комнату.
– Господин Хилл, – обратился ко мне человек в штатском с самыми кустистыми бровями, которые я когда-либо видел у мужчины, – вы говорите по-русски?
– Да, сэр, – ответил я, и по моей спине пробежала теплая волна. Я очень хотел поехать в Россию, и для меня этот вопрос мог означать только то, что меня отправят на тот фронт.
Но у руководства были иные планы, так как доктор Росс (позже сэр Эдвард Денисон Росс, директор Института востоковедения) – этот джентльмен в штатском – сказал:
– Тогда будьте добры выучить за месяц болгарский язык.
И мои надежды рухнули.
На протяжении последующих четырех недель я упорно занимался в Военном министерстве с преподавателем болгарского языка и одновременно проходил специальный курс разведывательной работы. Это был очень основательный курс. Специалисты из Скотленд-Ярда читали мне лекции о том, как вести слежку и выявлять слежку за собой. Меня обучали методам использования невидимых чернил. Я усваивал систему шифрования и все уловки, полезные для тайных агентов.
В то время случилось так, что один британский шпион бежал из оккупированной немцами части Бельгии. Несколько дней перед своим бегством он лежал на чердаке и наблюдал за тем, как немецкие части грузились на поезд в некоем транспортном узле. Час за часом он записывал невидимыми чернилами на жиронепроницаемой бумаге номера вагонов и виды войск, размещенных в них, и пересчитывал погруженные пушки. Наконец, когда у него оказалась вся необходимая информация, он завернул в эту жиронепроницаемую бумагу бутерброды с очень жирной ветчиной и положил сверток в подседельную сумку своего велосипеда; потом сел в седло и принялся крутить педали, направляясь в сторону границы с Голландией.
На границе люди стояли в длинной очереди на проверку документов, и он жевал свои бутерброды, пока медленно продвигался к пропускному пункту. Когда подошла его очередь отдавать свои документы на проверку, он аккуратно завернул в бумагу те бутерброды, которые не успел съесть, и у всех на виду положил их в подседельную сумку своего велосипеда. Офицер изучил его документы, обнаружил, что они в полном порядке, заглянул в подседельную сумку, чтобы посмотреть, не везет ли он там какие-либо письма, и пропустил его в Голландию. Через тридцать шесть часов он был уже в Лондоне, и мы проявляли то, что было написано на жиронепроницаемой бумаге.
Как я восхищался этим агентом и его бесстрашием! Рад сообщить, что он прошел войну вполне благополучно, и всего лишь несколько недель тому назад я встретил его в Клубе консерваторов.
В конце месяца мой болгарский язык был почти превосходным, и я готовился отбыть в Салоники. Незадолго до этого мы остановили нейтральное судно, перевозившее болгар из Соединенных Штатов, и имели причины предполагать, что один из них имеет важное задание. Болгары находились во дворце Александры, который был превращен в лагерь для интернированных гражданских лиц.