В конце июля Великий Князь наместник с семейством отправился в Крым, для пользования морскими купаниями. Вслед за ними уехал туда же и сын мой, и многие разъехались. После того в Белом Ключе сделалось заметно тише и уединеннее. В сентябре и мы возвратились в Тифлис; а вскоре я был весьма обрадован, прочитав в Инвалиде о производстве сына моего в генерал-майоры. Он и сам, исполнив поручение, возложенное на него Его Высочеством, не замедлил своим приездом к нам.
8-го ноября, в день тезоименитства Его Императорского Высочества Великого Князя наместника, было торжественно провозглашено в Тифлисе освобождение помещичьих крестьян от крепостной зависимости. В тот же день я получил орден Белого орла, за мое в этом деле содействие. Это едва ли уже не была, в отношении к моим служебным наградам, последняя песнь лебедя.
Вот, наконец, наступил и 1865-й год. На все прошедшее время моей около семидесятилетней жизни, исключая детский возраст, я высказал все, что припомнил, все, что сохранилось в моих воспоминаниях о моем прошлом, могущего быть хотя несколько интересным. Далее продолжать эти воспоминания в последовательном порядке, кажется, уже будет не о чем, да и силы мало это позволяют. Остается лишь молиться Богу и спокойно ожидать той минуты, в которую Ему угодно будет призвать меня к себе. Но если жизнь моя еще некоторое время продлится, то не оставлю их, буду просматривать, исправлять и дополнять как в прошлом, так равно и впредь, если будет еще что-либо заслуживающее сообщения о том.
8-го января был для меня грустный день. Ростислав поехал за границу на несколько месяцев: он хотел познакомиться с Европой, которой еще никогда не видал; хотел заехать в Англию повидаться с князем Барятинским, неоднократно приглашавшим его к себе. Меня беспокоили неудобства его поездки, на пароходах в зимнее время, медленность сообщений и получения писем; боялся за его здоровье, молил Бога, да благословит Он его! И умерял свою скорбь лишь одним средством, когда беспокойство брало верх, успокаивая себя молитвою: да будет воля Твоя. Но скоро аккуратное получение писем прекратило мою тревогу. Сын мой поехал из Поти пароходом на Трапезонд, Константинополь, мимоходом лишь чрез Грецию в Италию, где побывал в Неаполе, Риме, Флоренции, и чрез Ниццу проехал в Париж, где пробыл более месяца, а оттуда в Англию. Все время был здоров, не взирая на дурную погоду и морские треволнения.
Со времени возвращения из Белого Ключа, нездоровье мое все усиливалось, особенно слабость ног, от чего начинал уж мало ходить, и то с трудом. Все это соделывало мое положение довольно печальным. Лейб-медик Великого князя, Лпбау, узнав о том, посетил меня и, вникнув во все обстоятельства и причины расстройства моего здоровья, посоветовал мне, бросив употребление всяких лекарств, а также кофе и чая, лечиться парным коровьим молоком, постепенно, от двух до шести стаканов в день. Дай Бог ему здоровья! Не далее как чрез месяц я почувствовал значительное облегчение, даже ноги поправились, и теперь столько же могу ходить, как и до начала болезни.
С начала апреля стали получаться по телеграфу тревожные сведения о тяжкой болезни Наследника Цесаревича в Ницце. С каждым днем они становились мрачнее, и, наконец, 13-го числа получено Великим Князем положительное известие о его кончине, сильно поразившей Его Высочество, да и всех чрезвычайно опечалившее. Спустя неделю, Великий князь со всем семейством отправился морем, чрез Германию, в Петербург, к похоронам Цесаревича, предназначавшимся в мае. По случаю этого отъезда, князь Г. Д. Орбелиани вступил в отправление должности наместника, а я занял его место председателя в Совете.