Выбрать главу

У большинства были расстегнуты высокие воротнички гимнастерок. У некоторых каски не прикрывали голову, а болтались на шее сзади. Может быть, их сдуло ветром, а солдаты так и оставили их висеть на подбородном ремешке. Простительно, если учесть, что это были, наверное, плохие каски, у которых внутри тулейка, плохо сидевшая на головах защитников отечества.

Альберехт думал: здесь она находилась в опасности, этого нельзя не признать. Кто решится утверждать обратное, увидев этих вояк, которые должны защищать страну от немцев? Но штука-то в том, что Гитлер оставит нас в покое. Для него было бы слишком невыгодно на нас нападать. Как же Сиси этого не понимает и так дико рвется в Америку!

Из-за беспорядочно идущих солдат он ехал теперь так медленно, что вообще мог отпустить руль. Правой рукой подтянул рукав на левой и посмотрел на часы. Увидел, что уже позднее, чем думал, – еще позднее, чем он думал. Без двадцати пяти четыре, а заседание начиналось в четыре ровно.

Он находился уже недалеко от того города, куда ехал, но если двигаться с такой скоростью, успеть невозможно.

Опоздать после приятного времяпрепровождения, после какого-нибудь праздника или, скажем, если проспал после пьянки, – это он считал простительным, по крайней мере, своим подчиненным он это иногда прощал.

Но опоздать после того, чего ты вовсе не хотел бы делать, казалось невыносимым.

– Бога в душу! – закричал он. – Ну почему ей так приспичило уехать?

При этих словах его нога нажала на газ посильнее, а рука потянулась к клаксону.

Необдуманные движения, вызываемые гневом! Сердцебиение от бессильной злости, которая может довести несчастного до еще большей беды. От расстройства я прикрыл лицо крыльями, ведь я был уже не в силах уберечь своего подопечного от последствий безрассудных поступков. А солдаты, вместо того чтобы освободить дорогу, наоборот, сгрудились поплотнее перед его машиной, которая, скрипя тормозами, резко остановилась. Один из младших офицеров прошел среди солдат к машине и стал у дверцы с той стороны, где за рулем сидел Альберехт, сгорбивший спину, словно хотел совершить тигриный прыжок через лобовое стекло.

Сержант принялся колотить в окошечко и наклонился, чтобы заглянуть внутрь.

Альберехт все еще не опускал стекло. Тигриный прыжок. Но куда? В толпу этих улюлюкающих солдат?

Сержант от нетерпения дернул дверцу с такой силой, что она отлетела назад и чуть не сорвалась с петель.

– Ваше водительское удостоверение, – сказал военный. – Вы что, не умеете себя вести?

Я положил свою холодную ладонь Альберехту на лоб, приподнял его голову и попытался успокоить. Он посмотрел сержанту прямо в лицо и сказал невозмутимо:

– Вы ошибаетесь. У вас нет полномочий на розыскную деятельность. Знаете ли вы, кто перед вами?

– Именно это я и хочу узнать.

– Я прокурор. По отношению ко мне вы не имеете права так себя вести.

– Ничего подобного, – сказал сержант, – я имею право задержать кого угодно, кто ведет себя подозрительно вблизи военных объектов или военнослужащих.

– Вам дан такой приказ?

– Да, такой приказ.

– Тогда, молодой человек, покажите мне этот приказ.

– Это вы немедленно предъявите ваше водительское удостоверение, а то мы сейчас кое-кого вытащим из машины и обыщем. Вы этого добиваетесь?

Должно быть, Альберехт почувствовал, что я приложил к его губам палец, и промолчал. Через несколько мгновений расстегнул плащ, достал из внутреннего кармана бумажник и показал права сержанту, который протянул за ними немыслимо грязную руку. Альберехт вложил права в эту руку, а также передал сержанту бумажник, откуда только что достал их. Там лежали другие документы, которые удостоверяли личность и полномочия советника юстиции Симона Кристиана Хендрика Урбана Берта Альберехта, в чем мог убедиться любой непосвященный.

Сержант принялся читать документы с большой серьезностью. Он изучал их не для того, чтобы как можно больше узнать о моем подопечном. Он уже давно понял, что Альберехт не блефует. Задержать прокурора якобы по подозрению в шпионаже, а на самом деле просто оттого, что захотелось над кем-нибудь поиздеваться! Даже солдаты, окружившие сержанта, перестали веселиться, когда поняли, что их командир дал маху и вот-вот сам станет посмешищем. Во что это выльется? Их мимические мышцы уже приготовились к взрывам смеха по новому поводу.

Сержант продолжал серьезно читать, намереваясь как-нибудь схитрить, но ничего не мог придумать. Если бы я был ангелом-хранителем его, а не Альберехта, я бы нашептал ему мысль, которая бы не только помогла с честью выйти из положения, но и возвратила бы свободу Альберехту без дополнительных неприятностей. Но я не был его ангелом-хранителем, а его ангела поблизости не видел, или, может быть, у него вообще не было никакого хранителя.