Жизнь в науке, не очень большая, но насыщенная трудом и событиями, показала мне много образцов перевода, действительных и мнимых; отсюда с годами выработался определенный уровень критичности, позволяющий, без оглядки на авторитеты, более или менее четко представлять себе картину предложенного образца и выносить самостоятельное суждение. Сейчас, когда я работал над ленинской книгой, мне были ясны следующие положения: Ленин обращал свое слово к простым людям; революция победила потому, что его идеи стали идеями масс; он пользовался емкой и точной народной речью, вводя в политический обиход новые и новые самоцветы из сокровищницы русского языка, и вместе с тем не чуждался иноязычных крылатых выражений. На этих принципах должен быть построен и каждый перевод его работ: не книжная ученость, а живая речь на данном языке, насыщенная разнообразными фигурами яркого стиля, речь, обращенная от сердца к сердцу.
19 июня. Старое здание на Университетской набережной. Здравствуй, «альма матер»… Каждый стертый камень лестниц, каждая аудитория напоминают о невозвратной юности. В этих стенах Юшманов учил меня арабским буквам; здесь он рассказал мне о встрече с Лениным; здесь, на его уроках, раскрывалась мне этика советского арабиста.
Первый этаж. Малый актовый зал…
— Вопросы перевода марксистской общественно-политической литературы на арабский язык приобретают особенно большое значение сейчас, когда передовые арабские страны, добившись национальной независимости, уверенно и неотвратимо становятся на социалистический путь развития. От того, с какой степенью политической ответственности и научной обоснованности произведения Маркса и Энгельса, живая мысль и страстное слово Ленина будут переданы арабскому читателю, зависит, в какой мере передовые идеи нашего времени станут достоянием не только ума, но и сердца арабских народов. Жизнь поставила перед работниками идеологического фронта, и не в последнюю очередь перед филологами, задачу предельно использовать богатый арсенал арабского языка для того, чтобы каждое переводимое произведение вошло в состав духовных ценностей Арабского Востока. Диссертация молодого египетского ученого Мамдуха Саида Мустафы, посвященная особенностям перевода политической литературы и представляющая, по существу, первый опыт раскрытия этой темы в применении к арабскому языку — актуальное и оригинальное явление, и нет сомнения, что этот опыт окажет существенное влияние на деятельность будущих переводчиков.
Автор широко использовал общую литературу вопроса и, разобрав ее критически, показал себя вдумчивым и инициативным исследователем. Он проделал весьма скрупулезную работу, слово за словом сличив московский (1967 г.) и каирский (1970 г.) арабские переводы книги В. И. Ленина «Государство и революция». Более того, в диссертации представлено сличение четырех переводов издательства «Прогресс». Большинство предложенных автором рекомендаций, особенно в разделе «Неточности в переводах», уместно и несомненно послужит повышению общей культуры будущих переводов. Все это говорит о научной добросовестности диссертанта, о том, что его рассуждения покоятся на достаточно надежной основе…
Коллега Мамдух сидит против моей кафедры. Заметно нервничая, он то быстро пишет что-то на родном языке — справа налево, то порывисто поднимает голову и, не мигая, смотрит на меня. За годы стажировки в Ленинграде он порядочно преуспел в русском. При последних моих словах смуглые щеки заливаются счастливым румянцем.
— Необходимо, однако, чтобы автор учел следующие замечания…
Румянец сбежал, диссертант напрягся — автору хорошей работы замечания желанны и в то же время трудно их слушать: столько ушло сил, а совершенство не достигнуто, хотя сам он уже свершил свой «высший суд», представив работу на соискание степени. Вместе с ним настораживаются его земляки-болельщики, непременно присутствующие на защите каждого соотечественника; некоторые из них начинают придирчиво следить, как я пишу на доске арабские слова и фразы.
— Прежде всего: «пролетариат» нельзя переводить как «ат-табакат аль-амиля» (более точно последний термин должен звучать по-арабски как «табакат аль-уммаль»). Почему? Потому что арабское обозначение соответствует русскому «рабочий класс». А разве понятия «пролетариат» и «рабочий класс» равнозначны?
Нет, они не равнозначны. Пролетариат — это один из двух основных классов капиталистического общества, класс эксплуатируемых буржуазией наемных рабочих, лишенных собственности на средства производства. Латинское proletarius имело два значения: во-первых, «простонародный»; во вторых, этим термином обозначался римский гражданин, принадлежащий к неимущему сословию, хотя юридически и свободный. Свобода эта для пролетария была вот какова: согласно реформе Сервия Туллия, римского царя в шестом веке до нашей эры, все имущие граждане Рима были разделены на пять разрядов; в первый вошли те, чья собственность оценивалась в сто тысяч ассов и выше, в последний — имевшие имущество на сумму одиннадцать тысяч ассов. Каждый разряд выставлял для защиты государства определенное количество вооруженных центурий (т. е. сотен всадников либо пехотинцев) — то число, которое позволял достаток граждан, входивших в этот разряд; соответственно этому распределялись места в народном собрании. Пролетарии, «простонародье», не обладавшие и минимальным имущественным цензом, остались за бортом пяти разрядов, однако им предписывалось снаряжать одну центурию, за которую они имели один голос в собрании. А граждане первого разряда, выставлявшие 80 пехотных и 18 конных центурий, располагали 98 голосами, т. е. большинством из общего числа 193 «представителей народа». Далеко ли ушло от старых римских времен положение пролетариата в нынешних капиталистических странах? А советский рабочий класс владеет средствами производства и весьма достойно представлен в Верховном Совете страны. Вот почему, коллега Мамдух, нельзя согласиться с вашим переводом.