Я прогостила здесь четыре или пять дней. Время шло незаметно: придумывались всевозможные прогулки с обедами и завтраками, в окрестностях прииска.
Возвратившись с прииска в Нерчинск, я начала собираться на Амур. Тарантас, в котором я приехала, был куплен Бутиным. Но я доехала в этом тарантасе до Амура, а потом уже он возвращен был владельцу. Я не могла нарадоваться, что расстаюсь с тарантасом и сажусь на пароход; но радость эта продолжалась недолго. Тотчас же пошли рассказы об опасностях, потому что пароходы здесь очень стары и так непрочны, что дно их называется тюлевым от множества заплаток, которые приходится часто делать, потому что беспрестанно попадаются подводные камни, пробивающие дно парохода.
Общество пароходства так было внимательно ко мне, что поднесло бесплатные билеты на весь путь.
Пароход отвалил и глазам нашим представился великолепный вид: берега высоты необычайной; горы с зубчатыми вершинами, покрытые роскошной зеленью. Одним словом картина красоты и дикости невообразимой.
Скоро я познакомилась с обществом, находившимся на пароходе, и между прочим с ехавшим с нами губернатором города Благовещенска. Он спросил меня намерена ли я остановиться в Благовещенске. Я отвечала, что билеты мне выданы прямо до Николаевска и потому трудно будет это сделать. Он заметил, что проехать Благовещенск будет просто грех.
— Дайте мне согласие, — сказал он, — и я устрою все.
Он предложил мне свою залу, послал телеграмму, чтобы приготовили для концерта все, что было нужно. Пароход приходит в Благовещенск в четыре часа по полудни и стоит до часа ночи, так что я успела дать концерт. Одевшись на пароходе, я отправилась прямо петь. Очистилось мне 600 рублей. Концерт кончился в 11 часов, после чего губернатор угостил меня ужином, и я успела вернуться на пароход вовремя, чтобы продолжать свой путь.
Следующая станция была Хабаровка. Хотя местечко это в роде деревни, но там живет много служащих, которые просили меня дать концерт. Я остановилась у известного меховщика Плюснина, который поднес мне в концерте сорок соболей.
Из Хабаровки я направила свой путь в Николаевск. Там особенно обрадовались мне моряки, которые знали меня по Кронштадту. Заранее еще отведена была мне квартира в одном семействе. Тут я чувствовала себя так, как будто приехала в родное место. Я дала четыре концерта, сопровождавшиеся всевозможными овациями. Мне опять поднесли соболей и восторги были так сильны, что губернатор сказал мне:
— Рассказывайте, матушка Дарья Михайловна, как мы вас здесь чествуем!
Так как это был почти предел путешествию моему по Сибири, и туалет мой, от многочисленных концертов, значительно уже поблек, то опытные люди посоветовали мне сделать аукцион. Нечего говорить, какую цену давали за крупные вещи, лишь бы иметь что-нибудь от меня; для примера скажу, что цветок, за который было назначено 50 коп., доходил до десяти рублей.
Мне хотелось переехать в Японию прямо из Николаевска, но моряки досоветовали, чтобы я села на морской пароход из Владивостока, так как настоящих рейсов отсюда не было и меня могли завести в Камчатку. Поэтому я из Николаевска вернулась на Хабаровку, где меня упросили дать еще два концерта. Отсюда пароход по Уссури отходит несколько раз в неделю.
Мне рассказывали еще раньше, чему я не верила, будто бы в Уссури столько какой-то большой рыбы, что она вскакивает в каюту. Теперь, проезжая здесь, я была сама очевидицей этого: к пароходу привязана была маленькая лодочка и от движения пароходного колеса две громадные рыбы очутились в лодочке. Они были так велики, что их достало на обед для всех, бывших на пароходе. Рыба эта, розовая, похожа на нашу лососину, даже вкуснее; там же она ни во что не ценится. Местные жители почему-то не едят эту рыбу и потому на берегу ее нельзя найти. Ее здесь такое множество, что когда бывает ход этой рыбы, раз или два в году, то пароход едва может проходить, потому что колеса задевают за рыбу.
Река Уссури не широка, по берегам ее тянется лес, состоящий из красного, черного, орехового и тому подобных деревьев. Этим-то драгоценным деревом казаки топят печи. В Уссури впадает узенькая речка Сунгача. Подобной речки, вероятно, нет на всем земном шаре. Например: по прямому направлению до какого-нибудь места не более 70 — 80 верст, а по Сунгачи верст триста, до того она извилиста. Едешь верст тридцать и через час, полтора, оказывается, что подъезжаешь к тому же месту, только с другой стороны. Местность здесь совершенно непроходимая, дикая. По берегам цветет виктория; черепахи, величиною в 1/2, в 3/4 аршина, бросаются в воду заслыша пароход; или вдруг на берегу появляется стадо диких коз, которые, испугавшись парохода, бросаются прочь.
Картина удивительная! Речка Сунгача впадает в озеро Хонькау. Подъезжая к озеру мы были свидетелями странного явления: набегает туча и из нее падает что-то в роде небольших белых бабочек. Первый момент после падения они живы, а через секунду уже мертвые. И такое их множество, что на пароходе образовался из них, в несколько минут, слой в два-три вершка, имевший вид мокрого снега. Когда это странное явление стихло и стали мести палубу, то все это обратилось в белую слизистую массу. Затем наступила ясная погода. Мы занялись рыбной ловлей. Пароход был очень маленький и капитан посоветовал нам испытать, как легко может ловиться здесь рыба. Удочку устраивали так: брали простой гвоздь, конец которого загибали; крюк этот привязывали на веревочку и надевали кусочек хлеба. Рыба ловилась так, что едва успевали забрасывать удочки. Эти рыбки в роде наших стерлядок и из них сделали нам превосходную уху.
Наконец, мы вошли в озеро Хонькау. Небольшая буря так взволновала его, что надо было остановиться. Пароходы здесь с плоским дном, и бывали примеры, что от качки перевертывались. Вообще, озеро это, взволновавшись, дня два — три не утихает. Мы пристали к берегу и капитан объяснил нам, что здесь живут ссыльные китайцы. Это так заинтересовало всех нас, что мы спросили, нельзя ли посмотреть этих ссыльных. Они совершенно свободно сидели на берегу и вязали мережи (невода), почтительно нам поклонились и повели нас осматривать свое помещение; чистота его поразила нас. Вокруг стен устроен род диванов, где ссыльные спят один подле другого. Все это очень опрятно, и даже покрыто коврами. Китайцы проводили нас на пароход и, получив от нас несколько денег, очень благодарили.
Переночевав на якоре, мы переехали на другой день озеро совершенно благополучно. На берегу меня встретил исправник, которому было уже написано обо мне. Я остановилась у него и он тотчас же телеграфировал в Владивосток, чтобы за мной прислали в речку Суйфун маленький пароход, и поехал сам провожать меня во Владивосток.
До парохода пришлось ехать в тарантасе; проехать нужно было немного, верст сто; но от одной мысли о тарантасе я приходила в ужас. Ехали впрочем хорошо, но все же я была рада, когда мы добрались до речки Суйфун, где меня ждал маленький пароход.
Капитан объявил, что пароход отвалит после обеда. Пообедали мы превосходно и тронулись в путь, продолжавшийся до ночи.
Речка Суйфун не более пяти сажень шириною, в некоторых местах и того менее. Дорогой представилось нам необычайное зрелище: саженях в 15 сзади нас, речку переплывала изгибаясь змея такого размера, что голова ее была на одном берегу, а хвост почти на другом. Страшно было, конечно, видеть эту картину. Оказалось, что мы находимся в тех самых местах, где водятся удавы, и это был удав.
Подъезжая к морю мы почувствовали близость его в прохладном веянии ветерка.
На встречу мне, для морского переезда выслан был большой пароход во Владивосток. Он стоял в открытом море на небольшом расстоянии от берега. Перебираться на него было неудобно и страшно: нужно было подниматься по лестнице с нашего маленького парохода, к тому же ночью. Под влиянием разных волнующих впечатлений, мне казалось, что погода была тихая, но когда мы поехали по морю, то волны поднимались горами и меня охватило угнетающее чувство. Мы должны были обойти мыс, который выдается далеко в море и войти в бухту, где находится город Владивосток. Так как пароход очень запоздал и мы прибыли в глухую полночь, я должна была остановиться в доме близь гавани, нечто в роде гостиницы. На другой же день весь Владивосток узнал о моем приезде и некоторые моряки приехали ко мне. Я со своей стороны также поспешила сделать визиты главным лицам города. Одним семейством мне была предложена квартира с всевозможными удобствами, что конечно я приняла с благодарностью. Здесь я дала несколько концертов с большим успехом.