Необычайно широкий рот с тонкими губами, казалось, умел говорить только одно: «Люди добрые, согрейте меня и дайте мне поесть».
Каждую осень мои сестры заказывали для нее юбку на ватине и другую теплую одежду. Но всякая попытка согреть это продрогшее существо терпела неудачу. Итак, являлась Месхия Хезихе. Сначала в кухне она получала полную тарелку гречневой каши. Насытившись и немного отогревшись, она тихонько подходила к столовой, просовывала голову в полуоткрытую дверь и докладывала о своем прибытии. Мать приказывала ей хорошенько вымыться; потом ее тощую фигуру облекали поверх платья в длинную белую рубашку, а голову, включая широкий рот, заматывали белым полотном. В этом наряде, сильно смахивая на привидение, она должна была просеивать муку для мацы.
Мать благословляла ее словами: «Живи весь новый год в радости со своим мужем и детками!» — и она начинала вытрясать сита — одно за другим — над приготовленным для муки столом. Как же восхитительно было наблюдать это удивительное существо за работой! Мы, дети, внимательно глядели на нее, стоя на предписанном расстоянии. Месхии Хезихе строго возбранялось разговаривать, чтобы ни единая капля слюны изо рта не упала в муку[50]. Закончив работу, она всю ночь сидела в кухне, а рано утром принималась протирать большие красные ящики, в которых целый год хранилось чистое белье, и хотя ящики никогда не приходили в соприкосновение с пищей, она самым основательным образом перемывала их своими сильными руками, чтобы они были безупречно чистыми, когда в них будут класть мацу. Потом наступала очередь деревянных столов и скамеек, тоже узнававших на себе силу щетки, которой орудовала Месхия Хезихе. Она не щадила ни единой скалки, ни одного медного противня. Столь же беспощадно она расправлялась и с двумя большими медными тазами — терла и скребла их, клала в них раскаленные железные бруски и окатывала их то кипятком, то холодной водой, пока вода не переливалась через край. Такое очищение евреи называют кашерн[51]. Потом тазы еще раз начищались до полного блеска и сверкания.
Самое главное при изготовлении мацы — вода, которую следует приносить из колодца или реки. Это считается большой мицвой — богоугодным делом. Посуда для воды на мацу состоит из двух деревянных чанов, затянутых серым полотном, ведра с большим черпаком и двух больших шестов. Отсутствующая утварь, конечно, приобреталась снова. Наведя чистоту и кошерность в большой кухне во дворе и раскалив кирпичную печь, в кухню приносили сухой смолистый хворост, который специально на этот случай целый год собирал наш старый верный сторож Фейвеле. В канун Рош-ходеш нисана во дворе перед колодцем или у ближайшей реки можно было наблюдать странное зрелище: мой отец и свояки лично направлялись к колодцу или к реке, неся на длинных шестах чаны. Набрав воды и доставив ее в кухню, они ставили чаны на усыпанную сеном скамью. Мать и мы, дети, бежали то впереди, то позади странной процессии. Молодые мужчины при этом веселились и забавлялись. Отец же, напротив, сохранял полную серьезность, так как эти обряды были для него священнодействием. Потом свояки приносили в большую кухню бережно сохраненный, тщательно укутанный в холст мешок муки. Там всю ночь находилась Месхия Хезихе, чтобы утром вовремя затопить печь. Спать ложились рано, чтобы с утра пораньше не опоздать к началу печения мацы.
Наутро я, едва проснувшись, бежала в кухню и с великим интересом глядела, как ловко старая женщина сует в печь круглые тонкие пластины теста, как она отодвигает в сторону полуиспеченные коржи, а готовые подбирает двумя руками и кидает в корзину на стоящей рядом скамье, и при этом ни один кусок никогда не ломается, хотя готовая маца такая тонкая и такая хрупкая. Вскоре мне давалось ответственное поручение — подавать нарезанные куски теста вооруженным деревянными скалками женщинам, окружавшим уставленный медными противнями стол. Моя старшая сестра всегда ухитрялась вставать утром раньше меня; и теперь она с гордостью сообщала, что раскатала уже много кусков мацы и они уже испеклись. Очень недовольная тем, что проспала, я изо всех сил старалась чем-нибудь пригодиться. Я прощала себе опоздание лишь тогда, когда беготня и долгое стояние на ногах чуть ли не валили меня с ног. Вымыв руки, я направлялась в другую комнату, где месили тесто. Там, склонившись над сияющим медным тазом, стояла женщина, месившая из отмеренной муки и воды один кусок теста за другим, не произнося при этом ни звука. Рядом с ней маленький мальчик лил в муку воду. Мне очень хотелось быть чем-нибудь полезной. Выпросив у мальчугана черпак, я внимательно и безмолвно принималась за его работу, время от времени поглядывая на месившую тесто женщину, одетую так же, как Месхия Хезихе, в длинную белую рубаху и не подпоясанный в талии передник. Голова и рот женщины были замотаны белыми тряпицами, так же как и у Месхии Хезихе. Я помогала им до тех пор, пока меня не одолевала усталость.
51
Кашерн (ивр. и идиш), кошерование — приведение в кашерный, то есть дозволенный для еды или готовки пищи вид.