Вот этих-то ряженых, только без медведя, мы поехали изображать к нашим новым знакомым. Лошадей и экипаж оставили где-то вдали, пришли к ним пешком. Мама наша говорила по-немецки и смешно приседала; мистификация удалась полностью: мы так и ушли не опознанные.
Другой раз Мамá затеяла с нами сыграть детскую комедию, в которой дети, пользуясь отсутствием родителей, наряжаются кто в нищую старуху, кто в больного старика, кто в прачку, кто в дровосека. Содержание пьесы я уже не помню. Но это дало толчок, и потом, под руководством нашей старшей сестры Алины, мы часто на именинах Мамá ставили какие-то представления.
Когда в 1877 году разразилась турецкая война, мать моя сейчас же образовала из всех служащих целую мастерскую, в которой шилось для солдат белье, стегались ватные красные одеяла; мы, дети, щипали корпию из чисто выстиранного старого белья, употребляемую в те времена вместо гигроскопической ваты для кровоточивых ран. (Гигроскопической ваты в те времена еще не знали, простая вата ничего в себя не впитывала).
Занималась моя мать и цветниками, выписывала семена цветов, проводила в саду те или другие дорожки. Очень интересовалась пчелами; завела рамочные ульи вместо старинных дубков. Я их хорошо помню: стояли длинным рядом выдолбленные внутри обрубки широкого дерева с дырочкой сбоку для вылета пчел и с глиняной миской, покрывающей их сверху. В то время пчелиное хозяйство велось диким, хищническим методом: с помощью дыма пчел выкуривали из их дома и все их богатство, накопленное ими на зиму, забирали себе. Это делали осенью, уже после того, как эти добрые труженицы выпустили за лето один или несколько роев (состоящих в большинстве случаев из старой матки и молодых пчел). Умелые старики пчеловоды ловили эти рои и поселяли их в новом улье.
Итак, живя в деревне, моя мать всегда что-то задумывала, что-то затевала и приводила в исполнение.
Но вот настало время дать нам, старшим, образование. К этому времени отец мой стал уже опытным хозяином. Плодородная почва Малороссии щедро вознаграждала его труды. Государство шло навстречу дворянам и учредило так называемый Государственный Дворянский Банк. Этот банк давал ссуды помещикам под залог земли. Уездный город Умань, находившийся в 12-ти верстах от нашего поместья, был все-таки захолустьем: железная дорога проходила в восьмидесяти верстах от него. Ближайшими большими городами были Киев (губернский город) и Одесса (выделенная из Херсонской губернии в отдельное градоначальство). Мать моя очень любила море. Во времена своей молодости она не раз бывала за границей: побывала в Италии и в Ницце на берегу Средиземного моря и во Франции в Аркашоне, на берегу Атлантического океана. Выбор пал на Одессу. Отец заложил имение, купил участок земли на краю города, на улице, идущей вдоль городского парка, и построил дом[24]. (В наше время этот дом был уже продан. Мы часто проходили мимо него идучи гулять в парк, и я всегда очень жалел, что его продали, что у нас нет своего дома в городе. Я жалел бы еще больше, если бы знал, что Дедушка его сам строил. Комментарий Н. Н. Сомова).
Переехав в город, мать вступила в члены небольшого благотворительного общества местного церковного прихода. В пределах нашего прихода находился Одесский порт; большинство портовых рабочих были жителями этого прихода. Портовые грузчики, обычно люди большой физической силы, зарабатывали немало своим тяжелым поденным трудом, но заработок был крайне неравномерен: скоплялось в порту то много, то мало грузовых пароходов. Но копить деньгу про черный день у этих силачей не в характере. Заработает много – как же не выпить и не угостить товарищей! В географии Черное море считается незамерзаемым. Но одесская бухта, защищенная с юга от морского волнения, а тем более порт, защищенный еще и искусственным молом, замерзает среди зимы, когда на неделю, когда на две, а иногда, очень редко, и на месяц и более. Тогда для семьи грузчика наступает сущее бедствие. Найти какой-либо другой работы грузчик не может. Цена на уголь быстро растет (Одесса отапливается углем, привозимым по морю из Донецкого бассейна). И вот семья терпит голод и холод. Поэтому благотворительные общества Одессы приходили на помощь этим семьям бесплатной раздачей хлеба и угля.
24
Читаем на сайте Одессы «Канатная улица»: «В 1884 году по Новой улице, между Барятинским и Сабанским переулками, было уже восемь домов. №2-А – дом Мейендорфа (барон Федор Мейендорф – представитель разветвленного дворянского рода, связанного родственными узами со всей российской аристократией, а его семья немало сделала для Одессы). Стоит и по сей день».