Родился дед (если не ошибаюсь) в Петербурге[3]. Времен Государя Александра Павловича был на русской военной службе; сражался при Бородине молодым офицером конногвардейского кавалерийского отряда и верхом проделал весь путь до Парижа, куда русские войска шли вслед за уходящим Наполеоном. Дедушка рассказывал нам, что в Париже войско было встречено с восторгом: их не только осыпали цветами, но на стремя каждого офицера вскакивала француженка с букетом цветов. В дни своей старости ему удалось побывать еще раз в Париже, этот раз ехал он сидя спокойно в вагоне. По его словам, это было куда удобнее, скорее и легче, чем в первый раз.
Не один раз после Отечественной войны приходилось деду участвовать в сражениях. Много было у него и медалей, и орденов, и других воинских отличий. Его конница славилась своей храбростью. Особенно его отряд отличился во время войны с восставшими поляками, при Грохове. Помню такой рассказ про это сражение. Между вражеской цепью и конногвардейской конницей деда была равнина, покрытая ярко-зеленой травой. Дед заподозрил, не болото ли это и не увязнет ли в нем его отряд во время атаки. Он лично поехал проверить это в сопровождении адъютанта.
Фото 7. Мыза Кумна – дом Мейендорфов сегодня
Они подъехали так близко, что он услышал приказ вражеского офицера своим солдатам: «Не стрелять!» Было ли это человеколюбие, или воинская честь не позволяла стрелять по одиночкам, или, наконец, принял он их за парламентеров, но вернулись они невредимыми. Воодушевленная храбростью своего командира, конница по его приказу смело бросилась в атаку и, врезавшись глубоко в ряды неприятеля, захватила восемь пушек. К сожалению, пехота в этот момент не поддержала кавалерию. Будь иначе, восстание уже при Грохове было бы ликвидировано. За дело при Грохове дед получил золотое оружие.
При каком-то сражении деда спасла его лошадь Амазонка. Он был ранен в ногу, а она вынесла его из боя и в полусознательном состоянии принесла к своим. Еще при моей памяти Амазонка доживала свой век в имении деда. В честь ее в имении моего отца самая красивая верховая лошадь называлась также Амазонка. Помню, как моя мать, еще молодой женщиной, ездила верхом на первой из них.
Не могу не упомянуть о том, что мне рассказывали об отношении деда к своим солдатам. Известно, что во времена Николая Павловича, при котором протекала дальнейшая служба деда, телесные наказания были в полном ходу. Военные части выезжали на учения не иначе как везя с собой розги для наказания провинившихся или зазевавшихся солдат. Дед розог с собой не брал. «Мне они не нужны», – говорил он. «Если вы не хотите их употреблять, то хоть для острастки берите», – говорили ему. «Мне и этого не нужно: меня и так все слушаются». Не мудрено поэтому, что он был глубоко и искренне любим своими людьми[4].
Семья у деда была большая: пять сыновей и две дочери. Отец мой[5] был один из младших. В семье его называли Фриц. Родился в 1842 году. Мать свою[6] он помнил очень смутно: ему не было и шести лет, когда она умерла от рака на груди, вскоре после рождения своего младшего сына, Александра. Поэтому в семье нашей осталось о ней мало воспоминаний. Судя по портрету, она была брюнетка, с красивыми большими глазами и с правильным овалом лица. Она была наполовину гречанка; ее мать была рожденная Мавро-Иени[7]; ее отец, барон Брискорн[8], был немец[9]Звали ее Ольга Федоровна. Она была православной, т.к. по русским законам того времени, если один из родителей был православным, то и дети должны были быть православными. Поэтому и ее все дети были православными, в том числе и мой отец[10]. Воспитание мой отец получил в Пажеском Корпусе.
Фото 8. Семья барона Егора Федоровича Мейендорфа. Слева направо: Елизавета, Николай, Кондратий, Егор Федорович, Ольга, Богдан (Феофил), Александр, Федор (отец тети Мани)
Это было военное закрытое привилегированное учебное заведение. По окончании его отец служил в той же Конной Гвардии, что и дед. Прослуживши лет десять, отец в чине полковника вышел в отставку и уехал, как я уже упоминала, в деревню. Это было лет двенадцать после освобождения крестьян от крепостной зависимости.
Сельского хозяйства отец совсем не знал. Приходилось учиться всему. Но он не унывал. Энергичный от природы, он не долго ходил на поводу у своего поляка-управляющего. Управляющий оказался вором.
3
Егор Федорович (1794—1879), генерал-адъютант и генерал от кавалерии – обер-шталмейстер и президент генеральной евангелическо-лютеранской консистории, родился на мызе Охт (эст. Охту) близ Ревеля. Прим. ред.
4
В молодые годы Егор Федорович, внук командира голштинских драгун, любимого полка Петра III, служил в конной гвардии и быстро продвигался по службе. Он считался лучшим танцором Ревеля и завидным женихом. Читаем у Сергея Гаврилова в книге «Остзейские Немцы в Санкт-Петербурге. Российская Империя Между Шлезвигом и Гольштейном. 1710—1918»: «Ревель тогда славился гостеприимством, красавицами и танцами. Балы у губернатора барона Будберга, графа Буксгевдена, барона Деллинсгаузена, графа Мантейфеля были изящны; редко проходил день без танцев… Из числа молодых жен всех более блистали графини Мантейфель, а из девиц – графиня Тизенгаузен. Танцоры были почти исключительно одни военные, всех полков гвардии и армии; на бал являлись всегда в чулках и башмаках; в красных мундирах были два кавалергарда и шесть конногвардейцев. Лучше всех танцевали граф Ферзен и барон Мейендорф». Во время Отечественной войны 1812 года барон Мейендорф принимал деятельное участие в сражениях под Витебском и Смоленском, а по отступлении русских войск от Смоленска находился при отряде генерала Тучкова 3-го и награжден орденом Св. Анны 4-й степени. В Бородинском сражении Мейендорф был тяжело ранен. В 1825 г. Мейендорф был произведен в полковники и назначен командиром Малороссийского кирасирского полка, с которым в 1831 г. участвовал в подавлении польского восстания 1831 г. В сражении при Грохове Мейендорф произвел знаменитую кавалерийскую атаку на польский центр. За это блестящее дело 21 февраля 1831 года Мейендорф получил звание флигель-адъютанта и орден Св. Георгия 4-й степени.
5
Барон Федор Егорович Мейендорф. Из дворян эстляндской губернии. Род. 3 сентября 1842 г. Выпускник Его Величества пажеского корпуса 1859 года, направлен в лейб-гвардии Конный полк. Произведен в корнеты лейб-гвардии Конного полка. С 1860-го по 1861 г. находился с нижними чинами полка в учебной вольтижерно-фехтовальной команде полков гвардейского резервного кавалерийского корпуса. В поручики произведен 17 апреля 1862 г. С 17 декабря 1864 г. по 18 ноября 1866 г. был делопроизводителем хозяйственного комитета полка; в штабс-ротмистры произведен 30 августа 1866 г., в ротмистры 31 марта 1868 г. Затем 16 сентября 1869 г. назначен командиром резервного эскадрона своего полка; 22 марта 1871 г. утвержден председателем хозяйственного комитета, а 30 августа того же года награжден орд. Св. Станислава 2 ст В полковники произведен 16 апреля 1872 г., а через год, 4 марта 1873 г., уволен от службы по домашним обстоятельствам, тем же чином с мундиром. 14 марта 1884 г. снова определен на службу, с назначением состоять для особых поручений при командующем войсками Одесского военного округа, с начислением по армейской кавалерии. Награжден орд. Св. Анны 2 ст. 30 августа 1885 г., орд. Св. Владимира 2 ст. 30 августа 1888 г. Высочайшим приказом от 31 мая 1893 г. назначен помощником Начальника канцелярии Императорской Главной Квартиры с оставлением в армейской кавалерии. 30 августа 1894 г. награжден орд. Св. Владимира 3 ст. Жена: графиня Мария Васильевна Олсуфьева – дочь обер-гофмаршала. Дети: Александра, Мария, Анна, Юрий, Василий, Лев, Ольга, Екатерина, Елизавета. [Источник: ПАЖИ Биографии Бывших пажей с портретами. Р. Фон Фрейман. Выпуск 5].
7
Ольга Константиновна Брискорн, урожденная Маврогени (1776—1836), в первом браке Струкова. Над могилой мужа, сенатора Федора Максимовича Брискорна, в своем имении Пятая Гора близ Гатчины соорудила замечательную церковь, от которой сохранились лишь величественные развалины. «Массивная церковь-ротонда появилась над могилой сенатора в 1827—1829 гг. по инициативе его вдовы Ольги Константиновны Брискорн, в петербургском доме которой, на Галерной улице, впоследствии (осень 1831 – весна 1832) остановится А.С.Пушкин с Натальей Николаевной. Сама Ольга Константиновна отнюдь не была ангелом во плоти. Она вошла в историю под именем „курской Салтычихи“. Три года работала назначенная по личному повелению Александра I следственная комиссия, расследуя „дело курской помещицы Брискорн“. Результаты работы комиссии составили 22 тома из 6414 страниц разнообразных документов. Выяснилось, что на суконной фабрике О.К.Брискорн в 1820—1821 гг. от голода, болезней и непосильного труда умерло 128 человек, из них 44 – моложе 15 лет. А из имения, несмотря на истязания, пытки и круговую поруку, с 1818-го по 1821 г. бежало 200 человек. В 1825 г. доклад следователей лег на стол уже следующего императора – Николая I. Нескольких виновных в злоупотреблениях сослали на каторгу. Однако к тому времени Ф.М.Брискорн уже умер, а вдова перебралась в Петербург.» [Источник: Дмитрий Вернидуб «На денек за Гатчину»].
8
Федор Максимович Брискорн (1760—1824), тайный советник (1796), сенатор (1803), с 1773 – в Министерстве иностранных дел, секретарь русского посольства в Голландии, к 1796 статс секретарь императора Павла I, который пожаловал ему богатое поместье в Курляндии; награжден орденами Св. Владимира 4-й ст., Св. Анны 2-й ст. и Св. Иоанна Иерусалимского, имел двух дочерей.
9
Из воспоминаний Греча мы узнаем, как при Павле сын придворного аптекаря-немца мог стать сенатором: «Фамилия Брискорн. Родоначальником ее был придворный аптекарь Максим Брискорн. Детей у него было как склянок в аптеке, и все они процвели и распространились. Так как они были в дружбе с моим отцом, а некоторые из них и на меня имели непосредственное влияние, то я и опишу всю эту фамилию […] Максим Максимович [брат Федора] был в военной службе и в начале царствования Павла служил майором в Перновском гарнизоне. Жена его, лифляндка, связала из доморощенной овечьей шерсти пару перчаток и послала их при немецком письме к императору Павлу, прося его употребить эти варежки в холодную погоду на вахтпараде. Это наивное предложение понравилось Павлу. Он приказал послать ей богатые серьги из кабинета при письме на немецком языке. Оказалось, что ни один из его статс-секретарей не знал немецкого языка; вытребовали для этого чиновника из Иностранной коллегии, и прислан был коллежский советник Федор Максимович Брискорн. Воспитание его сопряжено с любопытным эпизодом. Перед вступлением в первый брак императора Павла дали ему для посвящения его в таинства Гименея какую-то деву. Ученик показал успехи, и учительница обрюхатела. Родился сын. Его, не знаю почему, прозвали Семеном Ивановичем Великим и воспитали рачительно. Когда минуло ему лет восемь, поместили в лучшее тогда петербургское училище, Петровскую школу, с приказанием дать ему наилучшее воспитание, а чтоб он не догадался о причине сего предпочтения, дали ему в товарищи детей неважных лиц; с ним наравне обучались: Яков Александрович Дружинин, сын придворного камердинера; Федор Максимович Брискорн, сын придворного аптекаря; Григорий Иванович Вилламов, сын умершего инспектора классов Петровской школы; Христиан Иванович Миллер, сын портного; и Илья Карлович Вестман, не знаю чей сын… Обратимся к Брискорнам. Последний из совоспитанников Великого был Федор Максимович Брискорн: он, наравне с другими, поступил в Иностранную коллегию, был секретарем посольства в Голландии и, как я сказал выше, попал в секретари к императору Павлу. Государь иногда жестоко журил его, но однажды, в жару благоволения, подарил ему богатое поместье в Курляндии. При вступлении на престол императора Александра Брискорн был назначен сенатором. Он был человек умный и дельный, но притом странный, скрытный, недоверчивый и мнительный. […] Женился на вдове Струковой. У них было две дочери. Одна замужем за бароном Мейендорфом, другая за Левшиным.
10
Однако муж Ольги Федоровны, Егор Мейендорф, оставался лютеранином. Он возглавлял лютеранскую консисторию в Санкт-Петербурге и даже заказал Петру Клодту памятник Мартину Лютеру, который поставил на высоком постаменте недалеко от своей мызы Кумна в Эстляндии. Благодаря его активному участию, для строительства Эстонской лютеранской церкви св. Иоанна на Офицерской улице в Санкт-Петербурге была выделена значительная сумма из казны, и сам он пожертвовал немало своих собственных денег на эти цели. Интересно, что в его честь был назван в Петербурге бульвар, существующий и поныне. Вот любопытная заметка Алексея Ерофеева из «Вечернего Петербурга» №35 за 28.02.2008 под названием «Бульвар с забытым именем»: «Мейендорфский бульвар был создан в 1877 году местными домовладельцами на собственные средства. Распорядился о его именовании в том же году император Александр II. Бульвар получил имя барона Егора Федоровича Мейендорфа, который заведовал благотворительными учреждениями лютеранской церкви и являлся активным инициатором создания зеленой зоны на одетой камнем улице. Должность барона была весьма почетной, поскольку в квартале между Большой и Малой Конюшенными улицами находятся три лютеранские церкви: немецкая Святого Петра – на Невском проспекте (построена Александром Брюлловым); финская Святой Марии – на Большой Конюшенной (возведена Юрием Фельтеном) и шведская церковь Святой Екатерины на Малой Конюшенной, перестроенная из фельтеновской шведским петербуржцем Карлом Андерсоном. Мейендорфский бульвар известен каждому петербуржцу. Только практически никто не знает, что он имеет такое название. Дело в том, что проходит он посередине Малой Конюшенной улицы. После того как она превратилась в пешеходную зону, а вместо взрослых деревьев на бульваре появились привезенные из-за рубежа липы (которые так и не прижились), в срединном участке улицы стало вообще трудно увидеть бульвар. Между тем названия его никто никогда не отменял, в отличие от улицы, которая с 1918-го по 1991 г. именовалась в честь члена „Народной воли“ Софьи Перовской».