Сознание, что где-то справа и слева тоже сидят красноармейцы, у меня сохранялось, но я их не видел и не слышал. Командир отделения не видел меня, как и всех своих подчиненных. А бой продолжался. Рвались снаряды и мины, свистели пули и осколки. Иногда сбрасывали бомбы самолеты.
Я, старый солдат, участвовавший во многих боях, и то, сознаюсь откровенно, чувствовал себя в этом гнезде очень плохо. Меня все время не покидало желание выбежать и заглянуть, сидят ли мои товарищи в своих гнездах или уже покинули их, а я остался один. Уж если ощущение тревоги не покидало меня, то каким же оно было у человека, который, может быть, впервые в бою!..
Человек всегда остается человеком, и, естественно, особенно в минуты опасности ему хочется видеть рядом с собой товарища и, конечно, командира. Отчего-то народ сказал: на миру и смерть красна. И командиру отделения обязательно нужно видеть подчиненных: кого подбодрить, кого похвалить, словом, влиять на людей и держать их в руках.
Система ячеечной обороны оказалась для войны непригодной. Мы обсудили в своем коллективе и мои наблюдения, и соображения офицеров, которым было поручено приглядеться к пехоте на передовой. Все пришли к выводу, что надо немедленно ликвидировать систему ячеек и переходить на траншеи. В тот же день всем частям группы были даны соответствующие указания. Послали донесение командующему Западным фронтом. Маршал Тимошенко с присущей ему решительностью согласился с нами. Дело пошло на лад проще и легче. И оборона стала прочнее. Были у нас старые солдаты, младший комсостав времен Первой мировой войны, офицеры, призванные по мобилизации. Они траншеи помнили и помогли всем быстро усвоить эту несложную систему.
Начался август. Смоленск был занят неприятелем. Всякие попытки выбить его из города были бы бесцельными. Маршал С. К. Тимошенко отдал приказ об отходе. Войска 16-й и 20-й армий благополучно отошли за Днепр по соловьевской и ратчиновской переправам и были использованы для усиления обороны на рубеже Холм-Жирковский, Ярцево, Ельня. Наша группа содействовала частям генералов Лукина и Курочкина, перейдя в наступление под Ярцево и южнее.
Немецко-фашистское командование, нанося удары войсками группы армий «Центр» (2-я, 9-я армии и две танковые группы), было уверено, что операция закончится окружением и уничтожением в районе Смоленска основных сил Западного фронта. Эта затея провалилась. Враг встретил на московском стратегическом направлении не пустоту, как предполагал, а вновь созданную прочную оборону. Для ее преодоления гитлеровцам потребовались и дополнительные войска, и необходимое на подготовку время.
Командующий фронтом вызвал меня и сказал:
– Поедем к героям Смоленска… примешь шестнадцатую армию.
Поехали почему-то к П. А. Курочкину. Вскоре прояснилось, в чем дело: командующего 20-й армией отзывала Москва, М. Ф. Лукина назначали на его место.
Березняк у деревни Васильки. Палатка командарма. Бревенчатый стол. И – тихое небо. Война словно примолкла. Подъехала машина, из нее почти вынесли Лукина. Его ранило во время бомбового удара на переправе, где он, спасая людей, наводил порядок.
Мы знали друг друга еще с 30-х годов, когда Михаил Федорович был начальником командного отдела Главного управления кадров Красной Армии. Старый воин, опытный и хорошо подготовленный военачальник, справедливый товарищ.
И вот мы встретились на войне. В этот момент он и сказал мне, как бы подводя итог тому, что смог сделать, и тому, чего не смог:
– Шестнадцатую армию не разбили, ее растащили…
Рядом с ним неназойливо хлопотал, усаживая раненого командира, невысокий плотный дивизионный комиссар с круглым спокойным лицом крестьянина. Лукин познакомил:
– Лобачев, член Военного совета. – Улучив минуту, прибавил: – Фурмановской складки мужик.
Командующий фронтом поздравил товарищей Лукина, Курочкина, Лобачева с награждением орденом Красного Знамени. Он высказал мнение, что в тяжелых боях войска Западного фронта совершенно расстроили наступление противника, соединения его понесли потери и лишены наступательной способности минимум на десять дней. Тут же маршал уже официально сообщил о перестановках в руководстве, спросил, у кого имеются просьбы. Я попросил назначить начальником штаба полковника Малинина, а начальником артиллерии генерала Казакова, тем более что фактически произошло объединение войск нашей группы с войсками 16-й армии.
После объединения армия представляла внушительную силу: шесть дивизий – 101-я танковая полковника Г. М. Михайлова, 1-я Московская мотострелковая, в командование которой вступил полковник А. И. Лизюков, 38-я полковника М. Г. Кириллова, 152-я полковника П. Н. Чернышева, 64-я полковника А. С. Грязнова, 108-я полковника Н. И. Орлова, 27-я танковая бригада Ф. Т. Ремизова, тяжелый артиллерийский дивизион и другие части.