— Но я не хочу убивать… его. Он оказался весьма приятным малым, излагающим, к тому же, интересные вещи!
— Ты поддался обаянию Сатаны?! Тебя искушал Дьявол, и ты не выдержал?!
— Твои речи, радость моя, опоздали на несколько столетий! — наверное, никто никогда не говорил с Богиней таким тоном.
— Хорошо. Но ты просто не знаешь истинного положения дел!
— Так, кто же вам мешал меня просветить?! А теперь, это сделал Дьявол со своей, надо сказать, интересной позиции.
— И ты ее разделяешь?
— Пока не знаю…
— Проходи, поговорим более обстоятельно…
На сей раз, она не сверкала и не оглушала красотой, хотя по-прежнему оставалась красивейшей из всех, кого я видел и более того — кого я только мог представить. Мы сидели за небольшим бриллиантовым столиком, в удобных мягких креслах — прозрачных, но, наверное, все же, из более мягкого материала, нежели алмаз.
Кофе у Богини ничем не отличался он нашего. Бриллиантовые чашечки сверкали, как маленькие солнца. Одеяние Богини не было прозрачным, хотя оставалось таким же воздушным.
— Итак? — я одним махом допил кофе
— То, что предлагает, так называемое, Малое Сообщество — катастрофа! На долгие тысячелетия остановиться развитие Галактического Сообщества!
— И что? Это так страшно? Может небольшая пауза на время реконструкции…
— Ты не знаешь истинного положения дел! А он знает — и все же предлагает эти свои схемы! Мы не можем позволить себе не только ни малейшей паузы, но даже небольшого снижения скорости развития. Образовавшийся вакуум тут же заполнят наши враги!
— Враги?
— Именно! Негуманоидные цивилизации. Сейчас они оттеснены на окраины галактики, но стоит хоть немного ослабить напор…
— Значит, в галактике идет та же борьба за существование, что в болоте?
— Это тебя удивляет?
— Нет… если подумать — нет.
— Теперь ты понимаешь, что… (неземное имя) предлагает самоубийство! И хуже всего то, что он обладает огромным даром убеждения и уже многих склонил на свою сторону. Он не понимает, или не хочет понять: малейшая остановка — и нас попросту раздавят! Если только, благодаря паузе, они сумеют перегруппировать силы, они наваляться на нас со всех сторон…
— Больше всего, — честно сказал я, — мне хочется сейчас напиться и хоть на несколько часов забыть и галактические проблемы, и негуманоидные цивилизации, и свою миссию…
— Бедный ты мой, — вдруг со слезами в сияющих глазах сказала Богиня, — я помогу тебе хоть ненадолго забыться. — И она, поднявшись, нежно прижала меня к своей чудной груди…
Я никогда не смогу забыть, но и никогда не смогу найти слова, чтобы описать эту ночь с Богиней.
Глава 21
Тренировка продолжалась. После памятной ночи с Богиней я смирился. Безропотно выполнял задания. Мгновенно изменял свое тело. С легкостью перемещался по галактике. Побывал на многих планетах, подготовленных для заселения. Увидел Оксану…
Это было на уютной планете с климатом очень похожим на наш, земной. Заселена планета была сравнительно недавно, и райские сады все еще кормили поселенцев. Правда, люди уже начали пахать землю, строить дома. Но прелестная дикость все еще господствовала в почти нетронутой природе. Оксану, точнее, конечно, ее душу в новом теле, я обнаружил очень скоро. Молодая женщина, совсем не похожая на прежнюю Оксану, в простой домотканой одежде (были, значит, уже и ткацкие станки) собирала яблоки в большую, коряво сплетенную корзину. Те самые райские яблоки… Н-да. Изгнания из Рая тут не было. Фигурально выражаясь, люди сами себя изгнали, немерянно расплодившись. Но что делать? Такова природа человека и таковы замыслы Кураторов.
Я долго стоял незамеченным, с грустью глядя на стройную фигурку женщины в которой была душа моей бывшей домработницы. Моей любовницы, моей боли — я не мог простить себе, что позволил ее выгнать. Но теперь, все счета, похоже, оплачены. Если бы она могла вспомнить — она бы простила меня.
Оставалось увидеть Вадима. Я нашел его в недрах другой планеты в виде шестилапого чудовища — совсем такого, каким был когда-то и я. Очевидно, это идеальная форма для добычи редких ископаемых. Когда я возник у стены, в которой копались существа — рабы, грешники, осужденные на вечные каторжные работы, одно из них резко обернулось.
— Нико! Я все ждал, когда же ты придешь полюбоваться на дело рук своих? — Вадим восстановил память и теперь, очевидно его муки многократно усилились.
— Хочешь, я попробую тебя вытащить? В память былой дружбы! — я совсем не был уверен, что его следует вытаскивать.