В этом месяцы службы из желаний осталось только два, наесться до отвала и выспятся. Не сказать, чтобы женщин я не замечал, но желание любви входило далеко не в первостепенные. Однажды меня вызвали в штаб дивизии на сутки помочь сделать карту. Мы со штабными писарями довольно быстро справились с этой работой. И ребята позвали меня скоротать время у своих подружек. Помню прекрасно накрытый стол, милые лица трех хозяек. Я набил пузо, выпил несколько рюмок, присел на диванчик и отрубился. Разбудили меня штабные на рассвете, когда пришла пора уходить.
Но если тема секса не очень волновала – таких же голодных и полусонных как я, то натруженных и сытых «стариков» волновала и весьма. Ведь они в столовую ходили в завтрак и ужин, а в обед в солдатскую чайную. Утром и вечером давали масло, львиную долю которого, «старики» отнимали у салаг. Их завтрак и ужин состоял из сэндвича с толстым слоем масла и сладкого чая. В обед сержантской зарплаты (10 р. 20 коп.) прыжковых (1р. 50 коп. без оружия, 3 рубля с оружием) вполне хватало на бутерброд с колбасой и большой коврижкой с кофеем и молоком. Если есть спрос, то, как известно обязательно будет и предложение. Вокруг полка на окраине Каунаса стояло полным-полно частных домов, а в них как то и бывает на слободках, немало бескорыстных жриц любви. Был отдельно известный всем дом, в котором проживали любвеобильные мать и дочь, эти заразили венерической болезнью восьмерых солдат и попали под трибунал. Полк на месяц лишили увольнений. И кроме названых, в лесу существовала пещера, куда солдаты натащили кроватей с постелями и одеялами. В пещере обитали девушки, что готовы любить за бедняцкое незамысловатые пиршество. Когда про пещеру стало известно командиру полка, пришли оперы и ее взорвали. Наступил конец зимы 1968 года. Ночью всех выстроили на плацу. Командир полка спросил: «Кто хочет добровольно во Вьетнам?» Все хотели к богу, хоть к черту, только к какому-то понятному делу. Шагнул вперед весь полк, по этой причине. Было сказано остаться в форме, но снять все звездочки и все знаки различия. Штабное оружие держать при каждом, вот еще и другая причина, почему все поголовно хотели выбраться из полка.
Наш полк был гвардейский, образцово-показательный, но в нем постоянно происходили ЧП (самоволки, воровство, пьянство, дезертирство). Воровство было возведено едва ли не в доблесть. В полк приехал Маргелов коммандитный войсками ВДВ, и оставил свои перчатки из крокодиловой кожи на капоте машины. Эти перчатки ему подарил, какой-то восточный шейх. Перчатки тут же помыли, и Маргелов с гордостью заявил: «Искать не надо, уже есть десантник «свистнул», сам господь не найдет». Не редкостью были суициды. Свидетелем одного такого случая стал я, мы сидели возле казармы и курили. Мимо нас четыре солдата бегом несли на плащ-палатке окровавленного солдатика. И надо им было наскочить на командира полка, который тут же рявкнул: «Это что?!», и ему отвечают: «Да вот, самострел, товарищ подполковник; «Куда вы его?»; «В ПМП (полковой медицинский пункт); «Какой ПМП?» «На задний двор его». На заднем дворе находилось полковая помойка. Солдаты замерли. Мы вытянулись по стойке смирно. За это время через плащ-палатку на асфальт натекла лужа крови. Командир полка, заложив за спину руки (он всегда так ходил. Не козырять же каждому зачмыренному солдатику), пошел дальше. Солдаты стояли, из казармы вышел батальонный офицер, он увидел всю картину. Ему объяснили, что произошло. Побледневший офицер закричал: «Что вы стоите как бараны? Бегом в ПМП, мать вашу». По уставу необходимо выполнять последний приказ офицера, и солдаты опрометью бросились в ПМП. В полку как в мешке шило не утаишь. Нужно объяснить, почему парень пошел на самоубийство. Из дома ему припало посылка от родителей. Он писал, что его жена изменяет ему с его другом. Конечно, письмо отняли и конечно прочли вслух. А затем после отбоя «старики», лежа в койках громко и красочно рассказывали, как и в каких позах друг употребляет его жену. Этот случай тоже стал поводом, чтобы полк на месяц лишить увольнительных. Тюремная круговая порука. Вот поэтому, все поголовно, хотели вырваться из полка хоть во Вьетнам, хоть черту в зубы. По какой-то причине Вьетнам не состоялся, жизнь протекла своим чередом. ЧП были и в нашей батарее, еще две истории, каждая из которых доказывает только одно – солдат, в той армии, в которой служил я был бесправен. Его жизнь зависело от любого старшего по чину. Один из таких солдат, немец по национальности по фамилии Тутов. Он был образцовым сержантом, имел одно поощрения. За несколько дней до демобилизации его в увольнительной, прищучил выпившим наш полковой патруль. Тутов за затеял драку. Во главе патруля был наш ротный лейтенант Забиякин, тихий молодой офицер только после суворовского училища. Он посадил Тутова на десять суток на полковую губу. Забиякин даром, что был тихим, не угомонился и написал рапорт об оскорблении чести и достоинства офицера и Тутова несмотря на прекрасный послужной список перевели на дивизионную губу, откуда прямо дорога в трибунал. Жизнь его была сломана. Получил ли Забиякин тихое, но глубокое удовлетворение осталось неизвестным.