Из того, что я читала про реинкарнацию, следовало, что после смерти души практически никогда сразу не вселяются в другое тело, и проходит не один год, а десятилетия минимум. Но с другой стороны, во время видения прошлой жизни я обратила внимание на одежду, а самое главное на технику в той комнате, в которой видела себя. По всему выходило, что события происходили недавно. «Если логически размышлять, то поиски необходимо начинать с семидесятых годов, а если ничего не найду, то просмотреть подшивки за шестидесятые. В восьмидесятые лезть не стоит, потому что я родилась в восемьдесят третьем, и хоть какое-то время провела не на Земле».
Пока все эти мысли проносились в голове, я успела принять душ и одеться в джинсы и свитер, а затем остановилась и замерла, пытаясь припомнить ещё хоть что-нибудь, чтобы иметь больше зацепок. «А может сразу поехать к дому? Может подсознание ещё что-то выдаст?».
«Да, так и сделаю! Попытаюсь поговорить с консьержками. А потом уже начну рысачить по библиотекам» - решила я, и выбежала из номера, потому что уж очень хотелось хоть что-нибудь узнать.
В кафешке, в которую я забежала, чтобы позавтракать, кусок в горло не лез, потому что хотелось действовать и, выпив чашку кофе, я решила себя не насиловать и чуть ли не бегом побежала на стоянку за своей машиной.
До Котельнической набережной я добралась относительно быстро, потому что сегодня была суббота, и в пробках почти не пришлось стоять.
Припарковавшись, я вышла из машины и подошла к главному входу. Запрокинув голову, я посмотрела на здание, и мне стало не по себе. «Я падала где-то здесь, потому что когда бежала к балкону, видела и Кремль вдалеке, и открывающийся вид на Яузу» - по телу прошлись мурашки, когда я снова вспомнила своё падение. «Да уж, находиться на месте своей смерти ощущения не из приятных. Лучше-ка зайду внутрь и попытаюсь поговорить с консьержкой».
Потянув на себя тяжёлую дверь, я вошла внутрь и оказалась в просторном холле. Высокие потолки, украшенные лепниной, стены с выложенной мозаикой и мраморный пол поражали своей красотой, и я почувствовала себя букашкой, залетевшей не в свой цветник.
-Вы к кому? – строго спросил мужчина, поднявшийся из-за стола.
Я рассчитывала увидеть какую-нибудь болтливую бабушку-консьержку, а вместо этого на меня подозрительно смотрел мужчина лет пятидесяти трёх, с военной выправкой. «Этот и под пытками ничего не расскажет. Да и вряд ли будет знать о событиях шестидесятых – семидесятых годов. Но попробовать всё же стоит».
-Здравствуйте! Я журналист с сайта «Москва Советская», и пишу статью про сталинские высотки и всё, что с ними было связанно, - я вдохновенно начала врать, придумав и сайт, и профессию. – Сейчас как раз собираю данные про этот дом. Про тех, кто жил в нём, что здесь происходило. Вы не могли бы ответить на некоторые вопросы? Сейчас меня особенно заинтересовал случай с одним известным архитектором и его дочерью, которую выбросили из окна. Вы что-нибудь об этом слышали?-Ничего я не слышал, - холодно ответил консьерж и, смерив меня презрительным взглядом добавил: - Иди отсюда по добру – по здорову. Нечего сплетни собирать. У нас приличный дом. Знаю я вашего брата – в поисках дешёвых сенсаций, какую угодно гадость придумаете. Давай, топай на выход.
Мужчина начал на меня надвигаться и я ретировалась из холла, поняв, что мне ничего не светит. «Облом!» - я сердито топнула ногой, выйдя на улицу. Но уходить от дома почему-то не хотелось. Здание как-то необъяснимо тянуло к себе и, начав прохаживаться возле него, периодически поглядывая вверх, я пыталась хоть что-нибудь вспомнить. Однако никаких дополнительных воспоминаний не всплывало, и тяжело вздохнув, спустя двадцать минут я поплелась к лестнице на набережную.
Спустившись до середины, я увидела сухонькую, щуплую, аккуратную старушку, которая опираясь одной рукой на палку, а второй держала старую тряпичную сумку с продуктами, и пыталась преодолеть ступени. Пройдя несколько, она останавливалась передохнуть и тяжело кряхтя, охала. Бабульку стало очень жалко и, подойдя к ней, я участливо спросила:
-Вам плохо? Может помочь сумку донести?
-Если не трудно, детка, то помоги, - с благодарностью ответила она.
Забрав у старушки сумку, я взяла её под локоть, и мы начали наш подъём.
-С каждым днём всё сложнее подняться, - прошамкала бабулька, горестно вздохнув. – А ведь были времена, когда я по этим ступенькам почти взлетала… Эх, молодость… Только постарев, понимаешь ценность силы и здоровья…
-Возможно, - пробормотала я, погружённая в свои мысли и думающая, куда сейчас податься, чтобы узнать побольше про дом, но тут до меня дошли слова старушки о том, что в молодости она чуть ли не взлетала по этим ступенькам и я с интересом посмотрела на неё. «А это может быть шансом!».
-Как я понимаю, вы здесь живёте и, причём давно? – осторожно спросила я, боясь спугнуть излишним любопытством пожилую женщину.
-Да, вот уже пятьдесят девять лет. Нам квартиру в этом доме дали акурат перед смертью Иосифа Виссарионовича… хорошие времена были – добрые, размеренные. Все дружно жили, никуда не спешили. А сейчас… Вон, ты первая, кто за много месяцев подошла ко мне и предложила помощь… а другие всё куда-то бегут… куда-то спешат.
-Так вы, наверное, и жильцов помните многих, да? – с надеждой спросила я. «Хоть бы у бабульки старческий маразм не прогрессировал. Тогда у меня есть шанс получить ответы на главные вопросы».
-А чего ж не помнить? - старушка оживилась. – Раньше здесь люди интересные жили, с которыми было о чём поговорить. Не то что сейчас… Понаехали капиталисты, покоя от них нет…
«Всё ясно. Ярая коммунистка, живущая прошлым» - вынесла вердикт я и улыбнулась.
-Так интересуешься прошлым, аль по делу? – мы остановились передохнуть в пролёте между ступенями, и бабулька пристально посмотрела на меня.
Глаза женщины светились прозорливостью и хитростью, и я поняла, что тут старческим маразмом и не пахнет, и лучше говорить правду.
-По делу, - ответила я.
-Ну, если донесёшь мне сумку до квартиры, то я тебя чаем напою и расскажу, что помню.
-Договорились, - улыбнувшись, я кивнула.
Дойдя до дверей и, открыв их, я пустила бабушку вперёд, а на лицо нацепила маску самоуверенности и высокомерия, чтобы консьержу дать отпор. Увидев меня во второй раз, он нахмурился и кинулся к старушке, пытаясь меня от неё отодвинуть и забрать сумку с продуктами.
-Ты чего это, касатик, козлом запрыгал? - в голосе женщины появились строгие нотки, и она окатила его холодным взглядом. – Уйди с дороги, это гостья ко мне.
-Серафима Павловна, да эта проходимка из газеты, нос свой суёт везде, сенсации ищет, - обиженно произнёс мужчина. – Её надо в шею гнать!
-А тебе какое дело, кто она? Для меня это свободные уши, а не проходимка, - властно ответила она, слегка ударив консьержа палкой по ногам, и я заулыбалась. – Уйди в сторону! Буду я ещё всяких сопляков спрашивать, что мне делать со своими гостями. Лучше лифт вызови!
С ненавистью посмотрев на меня, консьерж потрусил к лифту, а я с уважением посмотрела на бабульку. «Вот тебе и щупленькая, хилая маразматичка. Генерал в юбке! Вон, даже это бывший солдафон боится ей слово сказать». А в том, что консьерж бывший военный я почему-то не сомневалась.
Всё ещё улыбаясь, я вошли следом за бабулькой в лифт и, нажав на кнопку, она неожиданно мне улыбнулась, а потом спросила:
-Что, уже пыталась расспрашивать нашего Назарыча, да?
-Пыталась, - ответила я, и кротко вздохнула.
-Глухой номер, - бабка поморщилась и покачала головой. – Всегда молчит, как партизан, даже посплетничать с ним нельзя. За это его и не люблю. Сын мой его сюда после выхода на пенсию пристроил, вот теперь и мучаюсь я. А раньше хоть сидели консьержки, с которыми можно и поговорить было… Эх, жизнь… Ну ничего. Сейчас он сделает пару звонком и станет весело, - женщина хитро сверкнула глазами и ещё шире улыбнулась.
Я только открыла рот, чтобы спросить, что она подразумевала под весельем, после каких-то звонков, как лифт остановился.