-Мне жаль, - пробормотала я, не зная, как ещё выразить свою печаль, что этой милой бабульке пришлось такое пережить.
-И мне жаль… Но не того, что я пережила, а того, что когда я могла помочь и позже беда приключилась с Ариной, я не сделала этого… Просто не подумала, что ей нужна помочь… Она не просила, и просто тихо уехала из дома, а я всё собиралась проведать её, чтобы поддержать, но как-то времени не находилось… Домашние хлопоты, воспитание сына – всё это забирало много времени и я так и не выбралась её проведать… А ведь возможно, не останься она тогда в одиночестве, не сделала бы с собой такого…
Помня боль Вари от потери мамы, я почувствовала, как в горле образовался ком, а на глаза навернулись слёзы. И хотя я совсем не помнила самой Вариной мамы, но в душе сохранилось ощущение какой-то доброты и света, которые, мне казалось, исходили от неё.
Смахнув украдкой слезу, я взяла бабульку за руку и тихо прошептала:
-Вы не виноваты. Это я… То есть Варя… Она переехала жить к отцу, и мама не выдержала одиночества. Останься дочь с ней, ничего бы этого не случилось.
-Нет, Варенька была хорошей девочкой и ни в чём не виновата, - Серафима Павловна моментально напряглась и неодобрительно посмотрела на меня, но уже через мгновение стушевалась и с раскаянием посмотрела на меня. – Не вини девочку, ей тоже пришлось горя хлебнуть… Но сейчас не об этом… В семьдесят шестом ещё всё складывалось хорошо… Вернее, как потом оказалось, мы так думали. Трагедия ведь случилась в восемьдесят втором, и мы узнали, что у Василия Зиновьевича и молодуха есть, и сын уже прижит от неё… Хм, а ведь получается, что когда сделали эту фотографию, бабёнка то эта молодая, Лидка, уже блюхая ходила, - старушка нахмурилась, о чём-то думая, а потом неодобрительно закивала головой. – Вот же стервец! У Эмильчика день рождения в июне, а значит, в ноябре она уже беременная была!
Быстро произведя подсчёты, мы обе принялись с удвоенным интересом рассматривать фотографию. «Получается, что улыбающийся здесь отец Вари уже тогда обманывал всю семью? Эта его радушная улыбка, полный любви взгляд, обращённый на Арину Наумовну, всё это фальшь?» - подумала я, рассматривая снимок, и ощутила омерзение. «Подлец! Он уже на тот момент путался с той шлюхой, и лицемерил!». Чувство ненависти к бывшему отцу возросло и меня передёрнуло.
Бабулька продолжила листать альбом и указывать на фотографии, сопровождая их комментариями, и я с интересом рассматривала их, отмечая изменения в Варваре, а в душе поселилась боль за девочку и её мать. Чем больше я про них узнавала, тем тяжелее становилось. И мать Вари, и она сама, судя по всему, были любимицами если не всего дома, то Серафимы Павловны точно, и в душе поселилась тоска и чувство безвозвратной потери дорого и любимого человека.
-А вот это уже последние фотографии, - с грустью произнесла старушка и указала на очередной снимок. – Это девятое мая. Мы тогда сначала концерт устроили в холле дома, а потом выехали за город. Василий Зиновьевич уже перевёз Лидку с Эмильчиком в дом, и Варенька переселилась от мамы сюда. Два месяца прошло после развода родителей и здесь девочка уже сама на себя не похожа… Бедный ребёнок. Она даже играть на скрипке и участвовать в постановках отказалась… Лидка её вечно шпыняла и пыталась побольнее уколоть, а Василий Зиновьевич всё не замечал этого, не верил… Эх, такую девочку сгубили… Красавицей бы выросла…
По щеке Серафимы Павловны потекла слеза и, не выдержав, я тоже расплакалась, глядя на снимок. Девочка на самом деле была красивой – высокой, худощавая, светловолосой, с длинной косой, а больше всего привлекали взгляд её зелёные глаза. В них читалась и доброта, и боль, и страх, и какая-то детская растерянность. Хотелось прижать её к себе и хоть как-то успокоить, пообещать, что всё будет хорошо. «Только ведь у Вари ничего хорошо впереди уже не предвиделось. А вернее, вообще ничего не было» - с тоской подумала я.
-Я даже подумывала, что мой Игнатушка женится на Вареньке, когда та вырастит… Я сыночка ведь поздно родила, в двадцать семь… У него восемьдесят первый и второй года выдались тяжёлыми, - тем временем с грустью продолжила Серафима Павловна. – По молодости связался с одной профурсеткой, а она и забеременела, родила Ростика, а потом хвостом крутану и сбежала осваивать Дальний Восток. Мой мальчик тогда сам не свой ходил и в том момент он впервые заметил Вареньку. Ему исполнилось двадцать, Ростику почти два, а Варюше тринадцать, и она часто забегала к нам в гости понянчиться с Ростиком… Я думала, что когда она вырастит, то станем мне невесткой, а внучку моему мачехой… Игнатушка так на Вареньку смотрел… И Ростик к ней тянулся… Но не сложилось… Умерла бедная девочка. Не выдержала всего… А мой сынок больше так никого в свое сердце и не пустил…
Не сдерживая уже себя, я разревелась, оплакивая неудавшуюся жизнь Вари, и не могла остановиться. «Капец! Я могла бы сейчас быть невесткой Серафимы Павловны, а её злой и холодный внук, мог быть моим пасынком, да и своих детей у меня имелось бы не меньше двух, а то и трёх. Бедная Варя. А сколько жизней поломалось после её смерти!».
Закрыв лицо руками, чтобы скрыть слёзы, я вдруг представила себе счастливую и долгую жизнь Вари, и в душе разлилась горечь.
-Катя, кто ты? – неожиданно спросила старушка. – Ты так переживаешь все события тех лет… Интересуешься жизнь людей, которые родились задолго до тебя… Да и я, когда встретила тебя что-то почувствовала… даже не знаю что… Как будто я тебя знаю очень давно и ты родной мне человек… Почему? – она на секунду задумалась. - А знаешь, есть в те что-то от Вари, какой она стала перед смертью… Ты на неё чем-то похоже, но не внешне… В глазах, в характере чувствуется что-то схожее…
Я ощутила прикосновение к своей руке, и мне стало ещё больнее. Боль уже зашкаливала и рвала сердце, и чтобы хоть как-то защититься и закрыться от жалости Серафимы Павловны, которая сквозила в каждом слове, я поступила как всегда, а именно холодно и зло пробормотала, чтобы отвадить от себя человека:
-Нет, я не Варя! Я злобное, чёрствое, мстительное и подлое существо, не знающее жалости к людям и ненавидящее всех вокруг! Варя умерла в тот момент, когда узнала о предательстве отца! Я другая и никогда не буду той милой и доброй девочкой! Я Катя… Катя Абрашкина, а скоро опять стану Катей Благиной! Я родилась тридцать первого мая восемьдесят третьего, и я ни капли не похожа на Варю!
-Да, ты не Варя, - бабульку нисколько не испугал мой тон. – Но ты переживаешь то, что когда-то пережила та девочка, и в этот раз я не буду делать вид, что всё хорошо… Не останусь в стороне, надеясь, что время расставит всё по своим местам и всё утрясётся… За твоей показной злобностью и чёрствостью я вижу испуганную девочку, потерявшую ориентир в жизни и не знающую, как жить… Когда-то я видела всё это в глазах Вари и не помогла ей… Ни её матери… Больше я не совершу таких ошибок…Серафима Павловна встала со стула и, обняв, прижала меня к себе, а я вдруг растерялась, не зная, что мне делать. Но тут зазвонил мой телефон и, вырвавшись из цепких рук старушки, я понеслась в прихожую, чтобы окончательно не расклеиться.
Звонок был из агентства, подыскивающего мне квартиру. Голос на другом конце сообщил мне, что только что поступило выгодное предложение об аренде, и в течение трёх часов хозяин будет находиться на квартире и мне лучше поехать и посмотреть её. Бросив в трубку, что уже выезжаю, я нажала отбой и спрятала телефон в сумку.
-Серафима Павловна, вы уж простите, но у меня дела, - бесстрастно произнесла я, поспешно обуваясь. – Я себе квартиру для аренды ищу, а тут из агентства позвонили. Предложение хорошее поступило. Так что необходимо срочно ехать.
-Квартиру? – прищурившись, бабулька хитро посмотрела на меня. – Так тебе жить негде что ль?
-Не волнуйтесь, с жильём я быстро решу вопрос, - заверила я её и даже неожиданно для самой себя, подошла и поцеловала её в щёку. – Созвонимся ещё.
-А то как же! Обязательно! – уверенно ответила она, провожая меня взглядом что-то задумавшего человека.