В конце недели нас обвенчали. Уверенная в своей свободе, я с легким сердцем предстала перед алтарем и от души повеселилась на свадьбе; я получила право быть самой собой и, возможно, показалась кому-нибудь «бесстыдницей», как говорили у нас в Блуа. Меня приняли за умудренную женщину, а я была просто-напросто молоденькой девушкой, которую восхищает необычное и многообещающее положение, созданное ее собственными руками. Дорогая, передо мной словно по мановению волшебной палочки предстали все ожидающие меня трудности, и я искренно пожелала сделать этого человека счастливым. В такой глуши, как у нас, супружество очень скоро становится невыносимым, если женщине не удается взять бразды правления в свои руки. Она должна соединять в себе прелести любовницы с добродетелями супруги. Разве тень неуверенности не продлевает иллюзию блаженства и не тешит самолюбие, которое так сильно и так властно тревожит души всех людей? Супружеская любовь, как я ее понимаю, делает женщину источником надежды, наделяет ее верховной властью, неисчерпаемой силой и сердечной теплотой, от которой расцветает все вокруг. Чем независимее женщина, тем легче ей сохранить любовь и счастье в семье. Но я с самого начала потребовала, чтобы уговор наш оставался в глубочайшей тайне. Мужчина под каблуком у жены — предмет вполне заслуженных насмешек. Влияние женщины должно быть незаметным; в этом, как и во всем, тайна женщине на руку. Моя цель — поднять дух этого несчастного человека, вернуть блеск его природным достоинствам, но преображение Луи должно казаться его собственной заслугой. Задача достаточно трудная, чтобы решение ее покрыло меня славой. Я почти горжусь тем, что у меня есть тайная цель жизни, план, выполнению которого я отдам все силы и о котором не будет знать никто, кроме тебя и Господа.
Сейчас я почти счастлива и, быть может, была бы счастлива вполне, если бы могла поделиться своим счастьем с любимым, но как все это объяснить ему? Мое счастье обидело бы его, и я принуждена таиться. Моя дорогая, как все много выстрадавшие мужчины, он по-женски чувствителен. Три месяца мы оставались в том же положении, что и до свадьбы. Я, как ты понимаешь, столкнулась за это время с массой мелочей, от которых любовь зависит гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Несмотря на мою холодность, Луи осмелел и стал откровеннее: лицо его изменило выражение и помолодело. Изящество, с каким я обставила дом, повлияло и на него. Сама того не замечая, я привыкла к нему, он стал моим вторым «я». Приглядевшись, я увидела, что у него одухотворенное лицо. Зверь по имени муж, как ты его называешь, исчез. В один прекрасный вечер передо мной предстал влюбленный, речи его трогали мое сердце, я с неизъяснимым блаженством опиралась на его руку. И тут, не стану лгать тебе, как не стала бы лгать Господу, которого невозможно обмануть, во мне проснулось любопытство, а замечательная твердость, с какой Луи держал свое слово, пожалуй, лишь подогрела его. Стыдясь самой себя, я пыталась сопротивляться. Увы! тот, кто сопротивляется только из приличия, всегда договорится с самим собой. Никто, кроме нас, не знал и не узнает о том счастье, что мы подарили друг другу. Когда ты выйдешь замуж, ты поймешь мою сдержанность. Скажу только, что мы ни в чем не уступили самым нежным любовникам и отдали дань неожиданности, венчающей этот миг: неизведанное блаженство, которого алчет воображение, порыв, который многое извиняет, согласие, вырванное силой, сладострастные грезы, искони живущие в душе и покоряющие ее задолго до того, как им приходит черед воплотиться в жизнь, — мы познали все соблазны в их самом восхитительном обличье.
Признаюсь тебе, однако, что, как я ни счастлива, я по-прежнему отстаиваю свою независимость. Я не хочу вдаваться в подробности, и даже это полупризнание услышишь в целом свете ты одна. Даже принадлежа горячо любимому мужу, мы, я уверена, много теряем, если не скрываем наших чувств и нашего отношения к браку. Моя единственная отрада — отрада поистине божественная — состоит в том, что я возвратила жизнь этому бедняге, прежде чем подарить ее нашим детям. К Луи вернулись молодость, силы, веселость. Он стал другим человеком. Я сделалась его доброй феей, благодаря мне он и думать забыл о перенесенных несчастьях. Мои чары совершенно преобразили его, он стал прелестен. Уверенный в моей благосклонности, он проявляет весь свой ум, и я открываю в нем все новые и новые достоинства. Быть вечным источником счастья мужчины, который сознает это и питает к тебе не только любовь, но и признательность, — ах, дорогая, уверенность в этом вливает в душу больше силы, чем самая беззаветная любовь. Эта великая и неудержимая сила, неизменная и разнообразная, рождает в конце концов семью — прекрасное творение женщины, семью, вся благодатная красота которой открывается мне только сейчас. Старик барон перестал скупиться и охотно дарит мне все, чего я ни попрошу. Слуги сияют; блаженство Луи словно озарило своим светом весь наш дом, где я царю силой любви. Старик согласен со всеми моими нововведениями, он не захотел нарушать созданное мною великолепие и, чтобы доставить мне удовольствие, облачился в модное платье, а с платьем к нему пришли и современные манеры. Мы держим английских лошадей, купили двухместную карету, коляску и тильбюри. Слуги наши одеты просто, но изящно. Поэтому мы слывем мотами. Все мои мысли (я не шучу!) заняты тем, как вести хозяйство экономно, как сделать нашу жизнь как можно более приятной, потратив на это как можно меньше денег. Я уже доказала Луи, что, дабы приобрести репутацию человека, пекущегося о родном крае, необходимо прокладывать дороги. Я заставляю его пополнять образование. Надеюсь, что благодаря поддержке моих родных и родственников его матери он скоро войдет в генеральный совет департамента. Я прямо сказала ему, что честолюбива: пусть отец его по-прежнему управляет имением и умножает наше состояние, а Луи посвятит себя политической деятельности; я хочу, чтоб наши дети были счастливы и занимали высокие государственные посты; дабы не утратить моего уважения и привязанности, Луи должен на ближайших выборах баллотироваться в депутаты; мои родные поддержат его кандидатуру, его выберут, и мы получим приятную возможность проводить зиму в Париже. Ах, ангел мой, по пылу, с каким он принялся выполнять мои требования, я увидела, как он меня любит. А вчера из Марселя, куда он отлучился по делам на полдня, я получила от него письмо: