— Вот как? Но, милорд, откуда в таком случае у вас берутся деньги?
— Это жалованье, которое я получаю, служа в министерстве. Но если министерство падет и мистер Фокс, мой товарищ по колледжу и большой приятель, перестанет быть министром, я потеряю тысячу пятьсот фунтов стерлингов жалованья, что приносит мне служба, и тогда у меня останется надежда только на дядюшку. Так вот, дорогая Эмма, этот дядюшка прислал письмо, где говорится точно о том же, о чем я вам только что рассказал. Он предлагает мне должность первого секретаря посольства в Неаполе, а впоследствии возможность унаследовать не только его место, но и все его громадное состояние. Сначала я колебался, принять это предложение или отвергнуть, но чувствую, что вдали от вас жизнь для меня невозможна. Я отказался.
— Напрасно.
— И у вас хватает духу говорить мне это!
— Да. Отказавшись, вы совершили первую глупость. А женившись на мне, совершите вторую, и вам придется это сделать, если правда, что вы остаетесь из-за меня.
— Вы плохая утешительница, Эмма!
— Зато я говорю правду. Поверьте мне, сэр Чарлз, если вы еще не отправили дядюшке письмо с отказом, порвите его; если же оно уже отослано, пошлите вслед второе, с противоположным решением. Поженившись, мы с вами оба прогадаем. Мне, быть может, и удастся возвыситься, но вас — вас несомненно ждет унижение.
— Значит ли это, что вы берете назад данное мне обещание и что, даже если я решусь жениться на вас, мне не на что надеяться?
— Об этом я не сказала ни слова, милорд. Обещание было дано, и я его сдержу.
— Увы! — вздохнул сэр Чарлз. — Горе в том, что я даже не волен совершить то, что вы зовете безумством. Пока я не достигну полного совершеннолетия, отец ни за что не даст позволения на мой брак с женщиной, которую он не сам выбрал для меня; и даже будучи совершеннолетним, чтобы жениться по собственному вкусу, мне придется начать против него борьбу и призвать себе на помощь закон.
— Сколько вам лет?
— Всего лишь двадцать два с половиной.
— Что ж, милорд, — смеясь, сказала я, — по-моему, все это, напротив, складывается наилучшим образом. За два с половиной года, которые пока отделяют вас от вашего совершеннолетия, у вас будет время проверить, действительно ли вы любите меня, и тогда увидим.
— Как, вы способны смеяться надо мной сейчас, когда я так страдаю? Вы же прекрасно видите…
— Я ничего не вижу. Я слышу то, что вы мне говорите, вот и все.
— И вы не верите моим словам?
— Вспомните, что Гамлет сказал Полонию: «Слова, слова, слова!»[16]
— Но в мою честность вы верите, мисс Эмма? — серьезно спросил лорд Гринвилл.
— Больше, чем в вашу любовь, сэр Чарлз.
— А в мое слово джентльмена?
— До известной степени. Но клятвы имеют свойство выдыхаться с течением времени.
— Стало быть, вы ни во что не верите?
— Не совсем так. Я верю в непостоянство всего того, что составляет жизнь человеческую.
— Так представьте себе, мисс Эмма, что я принял неоспоримое решение жениться на вас, когда стану совершеннолетним…
— Это выглядит уже серьезнее, хотя ничего неоспоримого я здесь не вижу.
— Почему же?
— Потому что женщина в моем положении не может подать в суд, требуя исполнения брачного обещания.
— А если я выдам вам бумагу, скрепленную моей подписью, где это обещание будет дано в таких выражениях, что отказ исполнить его покрыл бы меня бесчестьем?
— Тогда об этом еще стоило бы поразмыслить.
— И вы поразмыслите?
— Если получу такую бумагу, возможно…
— Отлично. Вы ее получите сегодня же вечером.
— Не искушайте меня, милорд!
— Мисс Эмма, — произнес лорд Гринвилл, вставая, — я вас люблю больше всего на свете, и если для того, чтобы вы стали моей, необходим брак, что ж, вы будете моей женой.
— Я сделаю для вашего спасения последнее, что в моих силах, милорд: не стану распечатывать ни одного конверта ни сегодня вечером, ни завтра; таким образом у вас до послезавтра будет время передумать. Мне нетрудно подождать двадцать четыре часа после того, как я ждала два месяца.
Он поцеловал мне руку и ушел.
Все это говорилось и делалось им с простотой человека, принявшего решение. Недаром сэр Чарлз пользовался в свете безукоризненной репутацией во всем, что касалось обязательности: никто не мог бы усомниться ни в том, что он выполнит свое обещание, ни в том, что он полон готовности это сделать.