Когда за дверью послышались шаги почтальона, дядя Вернон, все утро пытавшийся быть очень внимательным и вежливым по отношению ко мне, потребовал, чтобы за почтой сходил Дадли. Из кухни было слышно, как тот идет к двери, стуча своей палкой по стенам и вообще по всему, что попадалось ему на пути. А затем донесся его крик.
-- Тут еще одно! "Мистеру Г. Поттеру дом четыре по улице Тисовая, самая маленькая спальня".
Дядя Вернон со сдавленным криком вскочил и метнулся в коридор. я рванул за ним. Дяде Вернону пришлось повалить Дадли на землю, чтобы вырвать у него из рук письмо, а это оказалось непросто, потому что я сзади обхватил дядю Вернона за шею. После непродолжительной, но жаркой схватки, в которой каждый получил по нескольку ударов узловатой палкой, дядя Верной распрямился, тяжело дыша, но зато сжимая в руке письмо, адресованное мне.
-- Иди в свой чулан... я хотел сказать, в свою спальню, -- прохрипел он, обращаясь ко мне. -- И ты, Дадли... уйди отсюда, просто уйди.
Я долго мерил шагами спальню. Кто-то знал, что я переехал сюда из чулана. И еще этот кто-то знал, что я не получил первое письмо. И все это означало, что этот кто-то попробует передать мне еще одно письмо. И на этот раз я собирался его получить. Потому что у меня родился план.
* * *
Дышащий на ладан будильник благодаря Дадли неоднократно побывавший в мастерской, зазвонил ровно в шесть часов. Я поспешно выключил его и быстро оделся, стараясь не шуметь, чтобы ни в коем случае не разбудить семейство Дурслей. Я бесшумно вышел из своей комнаты и, крадучись, пошел вниз в полной темноте -- включать свет было опасно.
План мой заключался в том, чтобы выйти из дома, встать на углу Тисовой улицы и дождаться появления почтальона, чтобы первым забрать письма.
А сейчас я крался по темному коридору, мое сердце отчаянно прыгало в груди, и...
-А-А-А-А!
Я буквально взлетел в воздух, потому что наступил на что-то большое и мягкое, лежавшее на коврике у входной двери. На что-то... живое!
- да уж, представлю эту картину.
смеясь проговорила Джейн.
Наверху зажегся свет, и я с ужасом увидел, что этим большим и мягким было лицо дяди Вернона. Дядя Вернон лежал у входной двери в спальном мешке. Не оставалось сомнений, что он сделал так именно для того, чтобы не дать мне осуществить задуманное. И, что тоже было несомненно, он вовсе не рассчитывал, что на него наступят.
После получасовых воплей, дядя Вернон велел мне сделать ему чашку чая. Я грустно поплелся на кухню, а когда вернулся с чаем, почту уже принесли, и теперь она лежала за пазухой у дяди Вернона. Я отчетливо видел три конверта с надписями, сделанными изумрудно-зелеными чернилами.
-- Я хочу... -- начал было он, но дядя Вернон достал письма и разорвал их на мелкие кусочки прямо у меня на глазах.
- вот урод.
В тот день дядя Вернон не пошел на работу. Он остался дома и намертво заколотил щель для писем. я наблюдал за ним, убираясь в доме.
-- Видишь ли, -- объяснял он тете Петунье сквозь зажатые в зубах гвозди, -- если они не смогут доставлять свои письма, они просто сдадутся.
-- Я не уверена, что это поможет, Вернон.
-- О, у этих людей странная логика, Петунья. Они не такие, как мы с тобой, -- ответил дядя Верной, пытаясь забить гвоздь куском фруктового кекса, только что принесенного ему тетей Петуньей.
* * *
В пятницу для меня принесли не меньше дюжины писем. Так как они не пролезали в заколоченную щель для писем, их просунули под входную дверь, а несколько штук протолкнули сквозь маленькое окошко в туалете на первом этаже.
Дядя Вернон снова остался дома. Он сжег все письма, а потом достал молоток и гвозди и заколотил парадную и заднюю двери, чтобы никто не смог выйти из дома. Работая, он что-то напевал себе под нос и испуганно вздрагивал от любых посторонних звуков.
* * *
В субботу ситуация начала выходить из-под контроля. Несмотря на усилия дяди Вернона, в дом попали целых двадцать четыре письма для меня -- кто-то свернул их и засунул в две дюжины яиц, которые молочник передал тете Петунье через окно гостиной. Молочник не подозревал о содержимом яиц, но был крайне удивлен, что в доме заколочены двери. Пока дядя Вернон судорожно звонил на почту и в молочный магазин и искал того, кому можно пожаловаться на случившееся, тетя Петунья засунула письма в кухонный комбайн и перемолола их на мелкие кусочки.
-- Интересно, кому это так сильно понадобилось пообщаться с тобой? -- изумленно спросил Дадли, обращаясь ко мне.
* * *
В воскресенье утром дядя Вернон выглядел утомленным и немного больным, но зато счастливым.
-- По воскресеньям -- никакой почты, -- громко заявил он с довольной улыбкой, намазывая джемом свою газету. - Сегодня - никаких проклятых писем...
Он не успел договорить, как что-то засвистело в дымоходе и ударило дядю Вернона по затылку. В следующую секунду из камина со скоростью пули вылетели тридцать или даже сорок писем. Дурсли инстинктивно пригнулись, и письма просвистели у них над головами, а я подпрыгнул, пытаясь ухватить хотя бы одно из них.
- я был так рад, что даже забыл про дурслей. но к сожалению они обо мне не забыли.
-- Вон! ВОН! -- Дядя Вернон поймал меня в воздухе, потащил к двери и вышвырнул в коридор. Затем из комнаты выбежали тетя Петунья и Дадли, закрывая руками лица, за ними выскочил дядя Вернон, захлопнув за собой дверь. Слышно было, как в комнату продолжают падать письма, они стучали по полу и стенам, отлетая от них рикошетом.