Директор зоопарка лично поднес тете Петунье чашку крепкого сладкого чая и без устали рассыпался в извинениях. Пирс и Дадли были так напуганы, что несли жуткую чушь. Я видел, как змея, проползая мимо них, просто притворилась, что хочет схватить их за ноги, но когда мы уже сидели в машине дяди Вернона, Дадли рассказывал, как она чуть не откусила ему ногу, а Пирс клялся, что она пыталась его задушить. Но самым худшим для меня было то, что Пирс наконец успокоился и вдруг произнес:
-- А Гарри разговаривал с ней -- ведь так, Гарри?
Дядя Вернон дождался, пока за Пирсом придет его мать, и только потом повернулся ко мне, хотя до этого старался меня не замечать. Он был так разъярен, что даже говорил с трудом.
-- Иди... в чулан... сиди там... никакой еды. -- Это все, что ему удалось произнести, прежде чем он упал в кресло и прибежавшая тетя Петунья дала ему большую порцию бренди.
Много позже, лежа в темном чулане, я пожалел, что у меня нет часов. Я не знал, сколько сейчас времени, и не был уверен в том, что Дурсли уже уснули. Я готов был рискнуть и выбраться из чулана на кухню в поисках какой-нибудь еды, но только если они уже легли.
Я думал о том, что прожил у Дурслей почти десять лет, полных лишений и обид. Я жил у них почти всю свою жизнь, с самого раннего детства, с тех самых пор, когда мои родители погибли в автокатастрофе. Я не помнил ни самой катастрофы, ни того, что я тоже был в той машине. Иногда, часами лежа в темном чулане, я пытался хоть что-то извлечь из памяти, и перед моими глазами вставало странное видение: ослепительная вспышка зеленого света и обжигающая боль во лбу. Видимо, это случилось именно во время аварии, хотя я и не мог объяснить, откуда там взялся зеленый свет.
И своих родителей я тоже не мог вспомнить. Тетя и дядя никогда о них не рассказывали, и, разумеется, мне было запрещено задавать вопросы. Фотографии моих родителей в доме Дурслей отсутствовали.
Когда я был младше, я часто мечтал о том, как в доме Дурслей появится какой-нибудь мой родственник, далекий и неизвестный, и заберет меня отсюда. Но этого так и не произошло -- моими единственными родственниками были Дурсли, -- и я перестал мечтать об этом. Но иногда мне казалось -- или мне просто хотелось в это верить, -- что совершенно незнакомые люди ведут себя так, словно хорошо меня знают.
- и как оказалось я был прав. это были волшебники.
- и им было плевать на твой внешний вид?
мрачно спросила Джейн.
- им всем на меня плевать. их волнует только моя раздутая слава. прочему я и ушел из своего мира.
Надо признать, это были очень странные незнакомцы. Однажды, когда они вместе с тетей Петуньей и Дадли зашли в магазин, мне поклонился крошечный человечек в высоком фиолетовом цилиндре. Тетя Петунья тут же рассвирепела, злобно спросила меня, знаю ли я этого коротышку, а потом схватила меня и Дадли и выбежала из магазина, так ничего и не купив. А как-то раз в автобусе мне весело помахала рукой безумная с виду женщина, одетая во все зеленое. А недавно на улице ко мне подошел лысый человек в длинной пурпурной мантии, пожал мне руку и ушел, не сказав ни слова. И что самое загадочное, эти люди исчезали в тот момент, когда я пытался повнимательнее их рассмотреть.
Так что, если не считать этих загадочных незнакомцев, у меня не было никого -- и друзей у меня тоже не было. В школе все знали, что Дадли и его компания ненавидят этого странного Гарри Поттера, вечно одетого в мешковатое старье и разгуливающего в сломанных очках, а с Дадли предпочитали не ссориться.
В общем, я был одинок на этом свете, и, похоже, ему предстояло оставаться таким же одиноким еще долгие годы. Много-много лет...
- даже не знаю радоваться мне, что я ошибся или нет.
- почему, Гарри?
- постоянные стычки с волдемортом. моя слава, из-за которой мне прохода не дают. единственное хорошее, что со мной произошло это появившиеся друзья.
Глава 3 ПИСЬМА НЕВЕСТЬ ОТ КОГО
Меня никогда еще так не наказывали, как за историю с бразильским удавом. Когда мне наконец разрешили выходить из чулана, уже начались летние каникулы, а Дадли уже успел сломать новую видеокамеру, разбил самолет с дистанционным управлением и, в первый раз сев на новый гоночный велосипед, умудрился врезаться в миссис Фигг, переходившую Тисовую улицу на костылях, и сбить ее с ног, так что она потеряла сознание.
Я был рад, что занятия в школе закончились, но зато теперь мне негде было скрыться от Дадли и его дружков, которые каждый день приходили к нему домой. И Пирс, и Деннис, и Малкольм, и Гордон -- все они были здоровыми и безмозглыми, но Дадли был самым здоровым и самым безмозглым, и потому именно он считался их предводителем и решал, что будет делать вся компания. И вся компания соглашалась с тем, что следует заняться любимым спортом Дадли -- охотой на Гарри.
По этой причине я проводил как можно больше времени вне дома, шатаясь неподалеку и думая о том, что не так уж много времени осталось до конца каникул, откуда мне светил крошечный лучик надежды. В сентябре я должен был пойти в среднюю школу и наконец-то расстаться с Дадли. Дадли перевели в частную школу, где когда-то учился дядя Вернон, -- в "Вонингс". Кстати, туда же устроили и Пирса Полкисса. А Гарри отдали в самую обычную общеобразовательную школу, в "Хай Камероне". Дадли это показалось невероятно смешным.
-- В этой школе старшекурсники в первый же день засовывают новичков головой в унитаз, -- сразу же начал издеваться Дадли. -- Хочешь подняться наверх и попробовать?
-- Нет, спасибо, -- ответил я. -- В многострадальный унитаз никогда не засовывали ничего страшнее твоей головы -- его, бедняжку, может и стошнить.
все рассмеялись.
Я убежал раньше, чем Дадли понял смысл сказанного.