В определенный момент он мог превратиться в ужасного врага и отмстить за мое презрение. Мне было ясно, что он ждет подходящего случая.
Желая отыграться за то, что мы им пренебрегали, он установил за нами самый неприятный вид слежки. Большая часть наших воспитанниц исповедовались у него. Его не удовлетворяло то, что он задавал им кучу вопросов личного характера, весьма двусмысленных, учитывая нежный возраст учениц; он еще и ловко добивался того, что они давали ему полный отчет о нашем поведении. Бедные дети не умели избежать этих инквизиторских допросов и обо всем ему рассказывали, а затем передавали нам. Я воздержусь здесь от подлинной оценки подобных действий!!!..
Одно происшествие, о котором я расскажу ниже, привлекло внимание к нашему заведению. Однажды утром все население Л. было взбудоражено непонятными слухами. Когда стало известно, что одна девочка, которой едва исполнилось четырнадцать лет, оказалась беременной и родила, удивление достигло предела. Эта девочка была нашей ученицей. Однако за ней не было замечено ничего такого, что могло бы помочь определить имя виновника.
Дом ее родителей, где она жила, располагался почти по соседству с нашим, и мы часто ее видели. Узнав эту новость, мадам П. разразилась громкими криками. Подобные вещи ее просто пугали, она была к ним до смешного чувствительна.
Эта душа, иссушенная убогой моралью, проповедуемой аббатом, была не способна простить заблуждения страсти.
Всем понятно, что этот инцидент заставил меня серьезно задуматься о возможных последствиях моих отношений с Сарой. Поведение же девушки еще подчеркивало странность этого события. Она постоянно отказывалась назвать имя виновника, и ее упорство невозможно было преодолеть. Ее лечащий врач видел, как она родилась, однако и он тщетно пытался получить признание. Все было бесполезно!!!
Она сказала врачу, что отцом ее ребенка был какой-то коммивояжер. Подобное объяснение было довольно расплывчатым, однако семье пришлось им удовлетвориться. Спустя некоторое время они вместе с отцом и матерью покинули эти места.
В семье моей подруги также готовились перемены. Ее сестра, мадам А. собиралась уехать со своим мужем, которому предложили новый пост в соседнем департаменте. Для ее матери это было настоящим горем, ибо она боготворила свою дочь. И в то же время это было причиной серьезных проблем, ибо, хотя я и возглавлял пансионат на самом деле, в глазах начальства учебного округа за него по-прежнему отвечала мадам А.
Я же еще не достигла совершеннолетия и, следовательно, без особого разрешения, не могла принять на себя руководство этим учреждением. Мадам П. долго со мной об этом беседовала. Она мечтала однажды полностью передать это заведение под мой контроль. Я ей нисколько в этом не противоречил. Просто я уже представлял себе день, когда ее планы неизбежно рухнут!!!..
Но в тот момент я должен был принять ее предложение.
Мне нужно было просить у г-на инспектора учебного округа разрешения сменить мадам А. на посту начальницы пансиона до того времени, когда я получу законное право занимать эту должность. Как я уже говорил, инспектор ко мне прекрасно относился; следовательно, отказ с его стороны представлялся маловероятным. С другой стороны, я был уверен в поддержке префекта, приятеля мсье де Сен-М. И действительно, все получилось: моя просьба была удовлетворена, что вызвало большую радость у мадам П.
В середине зимы мадам А. со своим мужем уехали, переложив все заботы на меня.
Через некоторое время боли, которые уже ранее меня беспокоили, возобновились и стали еще сильнее. Сара волновалась и просила меня показаться врачу. Ни за что на свете я бы не согласился на подобное, однако боли были настолько сильны, что пришлось подчиниться.
Мадам П. по просьбе дочери пригласила доктора Т. Я не забуду этот визит, малейшие детали его запечатлелись в моем сознании. Было около шести часов вечера. Свет еще не зажгли. Комната, в которой находились мы с доктором, была погружена в полумрак, и меня это вполне устраивало.
Мои ответы на его вопросы лишь усиливали путаницу, ничего не проясняя. Тогда он решил осмотреть меня. Всем известно, что врач имеет некоторые преимущества по отношению к больному, и никто не вправе этого оспаривать. Во время этой операции я слышал, что он вздыхает, как будто осмотр его не удовлетворил. Мадам П. была тут же и ожидала его заключения.
Я тоже ждал, однако чувствовал при этом полное безразличие.
Стоя у моей кровати, доктор изучал меня внимательно и с интересом. У него вырывались глухие восклицания вроде: «Бог мой! Возможно ли это!»