О! Я никогда не забуду, чем обязан этому святому человеку, воистину достойному возложенных на него высоких обязанностей, как в силу своего возвышенного духа, так и безмерного благородства души. Я также повидался с доктором X. «Если вы мне доверяете, — сказал он, — вы сходите со мной в префектуру. Вас желает видеть префект, и не сомневаюсь, что он может быть вам полезен. Тем более сейчас он все готов для вас сделать».
И вот мы с доктором в кабинете префекта, которому мой визит, похоже, доставил удовольствие.
Он принял меня по-отечески, дружески расспросил о прошлом и о планах на будущее. Мое сложное положение заинтересовало его. Не знаю почему, но мне пришла мысль поступить на службу на железную дорогу. Я заговорил об этом с префектом, который не стал меня отговаривать, а пообещал сделать запрос в компанию. Потом, весело улыбаясь, мне сказал: «Вы знаете, какую бурю подняли и в скольких злоупотреблениях вас обвиняют. Не обращайте на это внимания. Идите с высоко поднятой головой: у вас есть на это право. Возможно, это покажется вам сложным, но все вас поймут. Кроме того, хочу дать вам добрый совет: смиритесь с необходимостью уехать из этого региона на некоторое время. Я этим займусь». И я в полной мере оценил справедливость этого совета. Я чувствовал необходимость на время удалиться, я сам этого хотел.
Однако, как я того и опасался, в обществе поползли гнусные слухи о моих близких отношениях с мадмуазель Сарой П. По мнению некоторых, я ее обесчестил. О! должен признать, это был для меня весьма чувствительный удар. Одна мысль о том, что это бедное дитя стало жертвой преследовавшего меня злого рока, была для меня невыносима. Суд людской безжалостен, он мог безнаказанно поливать грязью невинную привязанность двух доверчивых душ, оказавшихся вместе на краю таинственной пропасти и обреченных судьбой рано или поздно туда рухнуть. Глупая слепая толпа, осуждающая тех, к кому следовало бы проявить снисхождение!
Я знал ее достаточно хорошо и был совершенно уверен в том, что она страдала молча и мужественно, ни в чем меня не обвиняя. Только она могла меня понять. Она одна меня любила! Долгое время светлые воспоминания о ней поддерживали меня, давали мне силу жить!! И даже сегодня, когда, кажется, все меня покинули и я оказался в ужасном одиночестве, как если бы злой рок подстерегал всех, кто со мной соприкасался, я чувствую тихую радость от мысли, что есть в этом мире существо, которое все же решилось разделить мою жалкую участь и по-прежнему хранит в своей душе нежность и сочувствие к несчастному. Возможно, это всего лишь иллюзия? Возможно, в момент, когда я пишу эти строки, мне уже нет места в ее сердце, и она навсегда забыла о том, чьей единственной отрадой была. Боже мой! Что мне тогда остается? Ничего. Холодное одиночество, мрачное заточение! О! жить одному, всегда одному, среди окружающей меня толпы, зная, что никогда ни одно нежное слово не озарит мою душу, никогда дружеская рука не поддержит меня! Ужасное неслыханное наказание! Кто когда-нибудь сумеет понять это? В тебе таятся неисчерпаемые сокровища любви, а ты приговорен к тому, чтобы скрывать их как позор, как преступление! Твоя душа пылает огнем, но ты говоришь себе: никогда ни одна девственница не подарит тебе священных уз супружества. Мне не суждено обрести высшее утешение, дарованное человеку на этом свете. О! смерть! Одна только смерть даст мне избавление! И подобно Вечному Жиду, я жду ее, ибо с ней закончатся мои страшные страдания!!! Но ведь есть еще и Ты, Господи! Это по Твоей воле я не смогу принадлежать никому в этом мире, не смогу создать союза, возвышающего человека на земле и увековечивающего Твое божественное дело! Обездоленный и тоскующий, я все еще осмеливаюсь поднять глаза к небу, ибо один Ты не оттолкнешь меня!
Пять или шесть недель спустя после моего визита к префекту я получил приглашение приехать в Париж к начальнику службы эксплуатации железных дорог. Это письмо переполнило меня радостью. К перспективе путешествия в Париж присоединялась надежда покинуть край, вызывавший у меня ужас, и наконец-то избавиться от этой инквизиторской пытки, объектом которой я был. Префект, которого я только что повидал, искренне разделял мое удовлетворение и взял с меня обещание не откладывать свой отъезд. Моя бедная мать была счастлива, и хотя к чувству удовлетворения примешивалась мысль о близкой разлуке, ей уже казалось, что все предвещает мне блестящее будущее.