мотают злобно своими рожищами с ужасно пакостными намерениями. Однажды я увидел,
как одна из этих коров подкинула в воздух собаку, набросившуюся на нее.
Теперь, когда сетка более плотная и у меня больше опыта, я перестал их бояться. Они
тоже поближе со мной познакомились, и знают, что у меня нет ни малейшего намерения
причинить им вред, хотя, по правде говоря, я и не знаю, как бы я мог это сделать. При первом моем приближении, они искоса на меня поглядывают, а потом позволяют бродить по усадьбе и не обращают на меня внимания. И все же я должен соблюдать осторожность и смотреть в оба, потому что почти в каждый приезд в Мургию я сталкиваюсь с какой-нибудь молоденькой телкой, которая со мной не знакома. Ведь она родилась, когда меня здесь не было. И эта коровенка всегда яростно набрасывается на меня, чтобы набить себе цену перед всеми остальными. По правде говоря, их движения настолько неуклюжи и медлительны, что не могут тягаться с моей врожденной грациозностью и пластикой тореро. Хоть коровки своенравны и смелы, но одно мое движение, и они остаются не у дел.
Собаки меня уже знают, особенно те, о ком я уже говорил, а если и находится какая-нибудь, желающая подраться, я не удираю от опасности, а встречаю ее лицом к лицу. Я ощетиниваюсь, шерсть топорщится, как львиная грива – на собак это производит большое впечатление, потому что так я кажусь вдвое больше и сильнее – я издаю шипение и фыркаю, что удерживает их на расстоянии. Почти всегда они начинают пятиться назад и пускаются наутек. Если же собаки не улепетывают, а нагло ко мне приближаются, тогда я сам делаю ноги, выигрывая у них этот забег ровно на несколько метров. Ну да, я спасаю свою шкуру, но убегаю с изяществом, не теряя достоинства, не проявляя трусости, которую обычно проявляют, удирая, собаки, когда боятся.
Иногда поздними вечерами, особенно летними, когда с небес спускается на землю ночь,
я совершаю походы по окрестностям. Поначалу, когда это было только кошачьей прихотью, я не осмеливался на это, но теперь я открыл в себе призвание бродяги и гуляю по дубраве. Я дохожу до реки, протекающей в глубине этого густолиственного леса. Листва настолько густая, что порой мешает пробиться к земле солнечным лучам. Обычно здесь всегда пустынно, но не по воскресеньям, когда появляются стаи гуляющих, приезжающих из Витории, или Бильбао. Счастье еще, что они не устанавливают здесь свои палатки, а только долго прогуливаются, иногда обедают, или полдничают. А потом они уходят по дороге, ведущей вверх в Оро, туда, где находится часовенка Девы, покровительницы долины (эту дорогу не видно снизу), или пересекают автостраду и направляются на другую сторону селения в поисках прибежища в лесах на склонах высочайшей в этом краю горы Горбеа. Я слышал, что здесь собираются организовать заповедник. Это что-то вроде защищенной территории. И это просто необходимо, потому что неоднократно я слышал от Уксии и малышки Бегонии, вернувшихся из кемпинга, который расположен на вышеупомянутой территории, жалобы на мусор и грязь, повсюду оставляемые воскресными отдыхающими.
И все же я отлично провожу время, бегая по берегу реки. Я так и не знаю, Байас это, или Садорра, или какая-то другая река. Чего-чего, а рек-то в Мургии с избытком. Раньше, несколько лет назад, вода была чистейшей, и говорят даже, что в реке обитало множество крабов, и форели – не меньше. Но в теперешние времена, как известно, ничто не почитается, и для туристов, поселяющихся в верховьях реки, как я уже говорил, по другую сторону автотрассы, нет ничего святого так же, как и для владельцев ферм по откорму свиней, как я полагаю. Все дело в том, что ниже по течению вода уже достаточно грязная, и крабы и раки не подают никаких признаков жизни. Как-то я увидел одного-двух малюсеньких, заблудившихся рачков. А уж форель-то и подавно удалилась искать более благополучные и спокойные места обитания.
Я вижу каких-то очень смешных рыбешек. У них окраска под цвет речного дна, а большущая головища оканчивается абсолютно сплющенным ртом, который только и
делает, что открывается, да закрывается, словно рыбам не хватает воздуха. Вот еще
глупости, ясно же дело, что воздуха им хватает! Иногда виден их розовый рот, хотя, я
думаю, не такой розовый, как у меня. Я говорю об этом, потому что мне нравится зевать
перед зеркалом, и я вижу такое блестящее и очень мягкое и нежное на вид нёбушко у себя
во рту.
Иной раз, как говорится, в одном из таких похождений ночь нет-нет, да и застанет меня
врасплох. Раньше мне было тяжело передвигаться впотьмах, потому что не так-то легко