«Что ты понимаешь, дурная птица!» — рассердился я и стремглав помчался обратно наверх: надо было спешить — неведомый остров мог скрыться с горизонта.
На палубе все было в порядке. Неведомый остров, как и раньше, виднелся на горизонте. Но теперь сомнений уже не было: юнга Загадкин сделал важное географическое открытие.
Я был вне себя от счастья. Во второй половине XX века увидеть новый, никому не известный остров! И где? В превосходно знакомом мореплавателям Тирренском море. Да еще какой остров! Не вулканический, внезапно изверженный из земных недр силами природы, а обитаемый, с большим городом на побережье! Интересно, на каком языке говорят жители этого города?..
Мне представилось, как новую землю нанесут на карты, а рядом с точкой, обозначающей дорогой для меня клочок суши, поставят заветные слова: «Остров Захара Загадкина». Имя мое узнает все человечество!
Палуба была еще безлюдна. Хотелось забить в пожарный колокол, пальцы тянулись к сигнальной веревке, но в последнюю секунду возникло другое решение. С криками: «Все на палубу! Скорей, скорей, открыт новый остров!» — я побежал вниз.
Крики всполошили команду. Один за другим люди поднимались на палубу.
— Видите, видите? — торжествующе спрашивал я, показывая на горизонт. — Этот остров открыт мной! Это остров Захара Загадкина!
Матросы как завороженные смотрели на открытую мною землю.
Поднялся на палубу и капитан, отдыхавший после вахты.
— Поздравляю, Загадкин, — сказал он, удивленно взглянув на горизонт. Улыбка скользнула по его лицу, и он добавил: — Но зачем так истошно кричать, юнга? Я нигде не читал, чтобы Колумб вопил, когда впервые увидел берега Америки…
— Товарищ капитан, прикажите спустить катер, — попросил я. — И позвольте тоже поехать на берег…
— Немного обождем, — ответил капитан. — На подходах к неведомой суше могут встретиться и неведомые опасности… Благоразумие требует потерпеть несколько минут.
Но за эти несколько минут случилась беда, непоправимая беда…
Мне отчаянно не повезло. Острова моего имени нет на картах, на его гористые берега так и не высадился ни один человек, хотя многие из команды нашего судна собственными глазами видели этот остров, видели городские дома, башню с круглым куполом, рыбацкие парусники у причалов.
Острова Захара Загадкина на картах нет. Что же произошло? Это такая обидная история, что даже не хочется говорить о ней. Может быть, доскажете ее за меня?
Салют в Баренцевом море
Как ни спешили мы попасть в Мурманск к праздникам, а не удалось. Утро 7 ноября застало наше судно в Баренцевом море, вблизи северного побережья Норвегии. И еще неприятность: надо ж было так случиться, что в ночь на 8 ноября именно мне выпала очередь нести вахту на палубе! Без того невесело встречать праздник на чужбине, а тут даже посидеть вечерком в корабельном красном уголке не придется…
Ничего не поделаешь, такова служба флотская, а все же на душе тоскливо.
Товарищи утешают, говорят, праздничную радиопередачу, Захар, ты и на палубе услышишь, репродуктор на судне замечательный, никакой шум моря его не заглушит, да и погода стоит спокойная.
Хорошо, конечно, голос Москвы послушать, однако обидно, что праздничного салюта не увижу: телевизора на корабле у нас нет. А я люблю салют смотреть. Очень уж торжественно и красиво лучи прожекторов по ночному небу играют.
Посетовал коку на свою участь, а тот и скажи:
— Знаешь, Захар, наверняка обещать не могу, но кое-что постараюсь сделать. Телевизор не телевизор, а есть у меня другое хитрое устройство, давно работаю над ним. Если к вечеру удастся пустить его в ход, тогда ты и другие товарищи салют увидите. Повторяю: обещать не могу, не все от меня зависит, да и деталей некоторых не хватает…
Что верно, то верно — наш кок известный любитель техники, постоянно что-нибудь мастерит, изобретает. У себя в камбузе он к котлам особые пластинки приладил, от пластинок провод провел и теперь, когда суп или кофе закипают, пластинки сами огонь под котлами сбавляют. Большой выдумщик наш кок. Может быть, в самом деле пустит к празднику свое устройство?..
Наступает вечер. Несу вахту на палубе, слушаю праздничную передачу из Москвы. Немного веселее стало, особенно когда нам, всем плавающим по морям и океанам, привет передали. Незаметно подошло время салюта. Музыка в репродукторе стихла. Раздался бой часов со Спасской башни Кремля, потом донеслись до нас первые залпы орудийного салюта. Сейчас в Москве взыграют прожекторы, взлетят в ночь цветные веера ракет.
Кончилась пушечная пальба, нет ничего в небе над нами, только звезды в высоте мигают. Досадно, подвело кока его хитрое устройство.
А тут и радио замолчало. Наверное, прервалась связь с Москвой. Только подумал об этом — на горизонте прожекторный луч вспыхнул. Пробежал по небу, за ним второй, третий, четвертый, пятый… И пошло, и пошло!
Такая чудесная игра света началась!
Что ни луч, то разным цветом горит — красным, малиновым, желтым, зеленым. Движутся по небосклону струи света, то сходятся в пучок, то разбегаются по сторонам и каждый миг меняют окраску. Только что луч был оранжевым, а стал лиловым, пунцовым, голубоватым, нежно-золотым. Снопы света вытягиваются в длину, потухают, снова заливают пламенем небосклон. Отражая игру огня, меняется и цвет моря — из синего делается сиреневым, розоватым, пурпурным, бледно-желтым.
Славно работали прожектористы, удивительно быстро меняли стекла в своих огромных лампах, Внезапно вдоль горизонта развернулась широкая огненная лента и тут же взметнулась высоко вверх. Она изгибалась, точно колеблемая ветром, потом снизу у нее появилась серебристая бахрома, а сама лента стала напоминать занавес. Волнистые складки занавеса растягивались, сжимались, опять растягивались, он горел, искрился, переливался, трепетал и вдруг… рассыпался на тысячи лучей.
И всё исчезло, на темном небе остались только яркие звезды.
Я был потрясен салютом! Хотел тут же поблагодарить кока, поздравить его, однако усомнился: хоть и большой он выдумщик, а вряд ли такое ему под силу… Все-таки корабельный повар, а не великий изобретатель… Впрочем, изобретатели — народ дотошный, от них всего ожидать можно. Ведь многие из них тоже не были известны, пока не прославились первым своим изобретением. Пожалуй, и с нашим коком так будет, если он в самом деле придумал устройство, чтобы без телевизора смотреть салют за тысячи километров, показывать в небе чудесные световые картины. Жаль, что в технике разбираюсь слабо, не решить мне этот вопрос…
Подслушанный разговор
Нехорошо подслушивать посторонний разговор, еще хуже передавать его, попросту говоря — сплетничать. Мне самому это понятно, да все против моей воли вышло. Забрался я после дежурства в укромный уголок на палубе, книжку раскрыл, как вдруг слышу — товарищи рядом беседуют. Голоса громкие, морские, чужие слова сами по себе в уши лезут, и книжка, на грех, попалась малоинтересная. Поэтому в умышленном подслушивании юнгу Загадкина прошу не винить. Не стоило бы вспоминать о том случае, если б разговор очень занятным не оказался.
Началось с того, что я услышал голос корабельного радиста, такого же выдумщика, как наш кок. Говорит радист с хрипотцой, по ней и определил, кто хозяин голоса.
— Давно это было, я тогда еще комсомольский значок на своей куртке носил, — рассказывает радист. — В ту пору в нашем городке Горьковской области одна бабка жила, противная-препротивная. Не такая уж старая или немощная была, а работать ни за что не хотела, от любого дела отлынивала, даже самого легкого. За птицей смотреть отказывалась, сторожихой быть не желала. Словом, не бабка, а лодырь. К тому же выпивать любила. Вы спросите, где для выпивки деньги брала? А она целыми часами на церковной паперти сидела, милостыню просила. Что днем соберет, то к ночи пропьет. Кто не знал бабку, подавал монетку-другую — поди угадай, что она пьяница. А от тех, кто с нашей или соседней улицы, поживы у нее было мало.