Проблем с порохом у нас не было. За селом, примерно в двух километрах от его окраины в сторону Нежина была Лысая гора. Лысой она называлась потому, что на ее вершине ничего не росло. Во время войны за эту гору шли ожесточенные бои, и там все было усыпано патронами, гильзами, снарядами и другими боеприпасами, из которых мы и добывали порох. В то время там случилась страшная трагедия. Неподалёку от этой горы находилась школа-интерната, куда после смерти ее отца отдали учиться мою соседку Нину Василенко, так как у матери осталось на руках четверо детей, и она не могла их всех прокормить. Семеро ребят из этого интерната нашли там гранату и решили ее вскрыть. В живых остался только один, да и тот остался инвалидом. Опасная была гора, не понимаю, почему власти не принимали никаких мер, чтобы все это оттуда убрать.
Как-то раз директора школ организовали соревнование между учениками первой и второй школ по стрельбе из мелкокалиберной винтовки. Кроме того, что я на этих соревнованиях занял второе место, за что получил грамоту, я собрал там все оставшиеся и никому не нужные отстрелянные гильзы. Потом на пастбище я засыпал порох в такую гильзу, забывал ее в торец какой ни будь палки и клал ее в костер. Через некоторое время звучал выстрел. Вот так и забавлялись. Стад в то время было много, поэтому и пастухов было много, и каждый придумывал что-нибудь свое. На нашем пастбище паслись стада из Выгоня, Чепеливки, Крошкивки, Мегерок и Мыгелёвки, как назывались отдельные части села. По другой дороге пригоняли еще пять или шесть стад из Бабкивки. В общем скучно не было.
Вася, немного странноватый парень с заторможенной реакцией, был из Мегерок или Мыгелёвки. Как-то он притащил на пастбище пять или шесть винтовочных патрона, которые нашел на Лысой горе, и предложил бросить их в костер. Предложение было несколько неожиданным, мы тоже находили там патроны, но просто извлекали из них порох, бросать их в костёр никому и в голову не приходило, ведь могло убить корову.
– А мы в ямке костер разведем – нашелся что сказать на наши возражения Вася.
Ямок, небольших заросших воронок от взорвавшихся во время войны снарядов, там действительно было достаточно. В одной из них мы и развели костер. Потом все спрятались метров за пятьдесят, возле костра остался только обладатель патронов Вася. Бросив патроны в костёр он прибежал к нам, и все стали ждать. Прошло минут пять, но патроны не стреляли.
– Вася, ты куда их бросил, нам долго еще здесь сидеть – поинтересовались мы. – Сходи посмотри, что там.
– А почему я – удивился Вася.
– Патроны ведь твои.
Это Васю вполне убедило, он встал, и даже не пригибаясь пошел к костру. И тут началась стрельба. Вася успел упасть на землю и все обошлось без жертв.
Как-то вечером ко мне приехали все мои друзья: Петя и Витя Осипенко, Коля Грек и Миша Костенецкий.
– Пойдем, что покажем, мы бомбу нашли.
Я не знаю, что это было. Для бомбы у нее было слишком маленькое хвостовое оперение, как у мины, но в диаметре она была порядка тридцати сантиметров и длиной порядка метра. Почти абсолютно новая, без каких-либо следов ржавчины, с прикрученным взрывателем. Нашли в болоте на Тванях, где мы пасем скот. Предлагалось открутить взрыватель, и, как делали партизаны, выплавить из нее тол.
– Вы что, сдурели – сказал я. – Если рванет, от нас мокрого места не останется. Давайте отвезем ее милиционеру, он разберутся, что с ней делать.
Через два дома от меня жил капитан милиции по фамилии Тыщенко, к нему мы и повезли эту бомбу. В том, что он был дома, нам конечно повезло, но, дальше пошло не по нашему плану. Он равнодушно осмотрел бомбу, которая лежала у нас на багажнике велосипеда, и сказал: «Отвезите ее туда, где взяли». Мы были в шоке, услышать такое от милиционера мы никак не ожидали. Опять встал вопрос куда ее девать. Везти ее на ночь глядя за три километра на Твани у нас не было никакого желания. Мы поехали на нашу речку Крутоносовку, в которой было еще полно воды, и сбросили бомбу в воду, подальше от домов, но все равно в пределах села. Что с ней стало потом, я не знаю, может и сейчас там лежит, затянутая илом.
Как вспоминаю все это сейчас, остатки волос на голове дыбом встают.
Трудовое воспитание
Наша восьмилетняя школа №2, бывшая церковно-приходская, как ей и положено находилась возле церкви, тогда еще действующей. На территории церкви, кроме самой церкви, находилась сторожка, а на довольно большой территории церковного двора росло много груш и несколько каштанов. Груши были толстые, старые и очень высокие, но плодоносили каждый год. Груши на них были несколько терпкими, но достаточно вкусными. Нижние ветки на грушах были очень высоко, и залезть на эти груши было невозможно. Поэтому мы сбивали спелые груши камнями и палками, за что церковный сторож прогонял нас с церковного двора. Груш ему было не жалко, собирайте сколько хотите, но зачем же ветки оббивать. Потом церковь закрыли, превратив ее помещение в продовольственный склад, и нас больше никто не прогонял от груш. Поэтому до зрелого состояния груши доживали крайне редко, их сбивали еще зелеными и попробовав тут же выбрасывали. Съесть вкусную грушу теперь редко кому удавалось. Но по дороге домой, сразу за мостом через речку Крутоносовку, которую мы называли канавой, жил дед Козёл. У него в саду росли очень вкусные груши, а трухлявый забор вокруг сада для нас особого препятствия не представлял, поэтому мы частенько после школы в него заглядывали. Скорее всего Козел, это была кличка, а не фамилия, дед был вредным, так как часто гонялся за нами с палкой, если заставал в своем саду. Еще были груши у Толи Шустера, правда не такие вкусные, как у деда. Забора у него практически не было, так, отдельные дощечки, чтобы коровы не заходили. Шустер – это тоже кличка, фамилия Ярошенко. Говорят, что кличку им дали немцы во время войны, так как отец Толи был сапожником, по-немецки шустер. Что-то я не о том, я ведь о школе хотел написать.