На территории школы находился большой кирпичный учебный корпус и длинный деревянный корпус, в котором с одного входа был школьный буфет и жила учительница Евдокия Петровна, а с другого входа жил директор школы Соколов Борис Макарович, вместе с женой Галиной Петровной, моей первой учительницей, и дочерью, которую я практически не помню. За этим корпусом был огороженный двор, в углу которого стоял сарай, а возле сарая стояла будка, в которой жила довольно симпатичная овчарка. Но мы туда не ходили, собака лаяла на каждого, кто заходил во двор. В сарае директор держал какую-то свою живность, в том числе и поросят. Возле двора стоял колодец с коловоротом, а левее школьный сад, в котором кроме растущих яблонь и вишен была еще застекленная отапливаемая теплица и площадка для метеонаблюдений, на которой, среди прочего оборудования, стоял и флюгер, высотой порядка двадцати метров. Между садом и двором шла тропинка к туалету, находящемуся за двором, и представляющему из себя сооружение из досок, разделенное дощаной перегородкой на две части, мужскую и женскую, в каждой из которых было по пять ничем не разделенных между собой прорезанных в полу дырок (очков). Рядом с ним стоял туалет на две кабинки для учителей. Туалет для учеников директору приходилось периодически ремонтировать, так как в перегородке между мужской и женской частью кто-то все время ножом проковыривал дырки.
По другую сторону церкви находились еще школьная мастерская, в которой проводились уроки труда, и спортивная площадка, на которой были волейбольная и баскетбольная площадки, беговые дорожки, места для прыжков в длину и высоту, а также специальное сооружение высотой порядка десяти метров, с вертикальной и наклонной лестницами, и крюком для подвешивания каната. За спортивной площадкой находились грядки. Два десятка маленьких грядок размером 70×150 сантиметров, для занятий по биологии, которую вел сам директор школы. Слева от грядок находился детский садик колхоза им. Ленина, а за ним школьный огород, размером порядка шести соток. Был еще один школьный огород, большой, больше 50-ти соток, который находился вдали от школы.
В школе нас учили не преподаватели, а учителя, потому, что кроме обучения, они еще и воспитывали учеников. Среди всего прочего воспитания, они прививали нам еще и любовь к труду. Всем было известно, что труд облагораживает человека, и, что именно он превратил обезьяну в человека, хотя некоторые от этой стадии далеко так и не ушли. Любовь к труду нам прививали также и дома. В наши с сестрой Аллой обязанности по дому сначала входило по очереди подметать пол в хате и периодически кормить курей, а позже еще и пропалывать грядки в огороде. Любовь прививалась тяжеловато. Это было видно по тому, что мы периодически на могли поделить уборку в доме: каждый считал, что в этот день не его очередь подметать пол.
Уроки труда начались еще в первом классе. Нас учили шить мешочки, вышивать гладью и крестиком, вязать крючком. За четыре года я все эти премудрости освоил. Девочек еще учили готовить салаты. В четвертом классе нас уже выводили пропалывать картошку на огороде за детским садиком. Иногда ходили помогать колхозу в уборке помидоров, которые росли на междурядьях в колхозном саду. Это нам нравилось, там можно было вдоволь покушать вкусных яблок. Кроме того, за помощь колхозу, он поставлял в школьный буфет молоко по символической цене, одна копейка за стакан, в то время как стакан совсем не сладкого чая стоил три копейки.