Боря с Ниной снимали маленький закуток в Малом Козихинском переулке в большой густо населенной коммунальной квартире. Контингент там был тот еще, но умеющий ладить с людьми Борис прекрасно вписался и в этот коллектив. Он даже выполнил заказ обитателей квартиры, которые просили его сделать возле туалета какую-либо надпись, призывающую жильцов гасить свет после посещения указанного заведения. Борис, как всегда, оказался на высоте, и я с удовольствием приведу написанное им двустишье:
Сколько интересных событий происходило на Козихе, как весело и остроумно проходили наши встречи и как вкусно подкармливала нас, вечно голодных молодых людей, гостеприимная Нина!
Борис благополучно поступил в аспирантуру и довольно быстро написал очень сильную диссертацию, которую, естественно, надо было защищать. Защита должна была состояться на одном из ученых советов мехмата, и вот началось что-то невообразимое. На первом совете не оказалось кворума, на втором совете диссертация проходила блестяще, но тайное голосование (лишь при положительных хвалебных выступлениях и отзывах!) дало отрицательный результат. Само собой разумеется, что открытым голосованием ученый совет отказался утвердить результаты такого голосования. Наконец, на третьем совете кворума вновь не оказалось.
Не знаю, как все это выдержал Боря, а в особенности Нина, которая уже была на пределе, и понял я это в связи со следующим обстоятельством.
Защиты проходили раз в две недели, и каждый раз Боря заранее заказывал традиционный банкет в ресторане, а это такая вещь, которую за час до начала не отменишь, так что мы все вместе регулярно отправлялись туда после этих неудачных заседаний. Помню после третьего совета, во время банкета я встал и сказал следующий тост: «Стало хорошей традицией собираться здесь каждые две недели…», и в этом месте совершенно измученная Нина неожиданно заплакала, а я понял, что несколько переборщил с юмористическим восприятием этой ситуации.
Впрочем, четвертая защита прошла успешно, и диссертационный марафон, наконец, благополучно завершился.
После окончания МГУ мы стали общаться реже, и вот совершенно неожиданно я узнал, что Борис тяжело заболел, а затем пришло известие о его смерти. Нина осталась без мужа с тремя детьми, но она выстояла под ударами судьбы, нашла хорошую надомную работу и вырастила прекрасных мальчиков, в каждом из которых я узнаю типичные Борины черты.
Каждый год 23 февраля в его день рождения мы собираемся у Нины и вспоминаем Борю, нашу студенческую жизнь и так же как когда-то спорим, веселимся и кажется, что Боря находится где-то рядом, с легкой иронией поглядывая на окружающих и вставляя время от время в наш спор свои точные короткие реплики.
Друзья II
Одним из самых способных математиков на нашем курсе был Леша Семенов. Но в отличие от других талантливых студентов он обладал еще одним уникальным качеством, которое я бы назвал пониманием устройства жизни, и несомненным административным талантом. Последний очень редко встречается вообще, а в сочетании с первыми двумя — это настоящая редкость.
Я познакомился с ним на втором курсе, и он поразил меня тогда тем, как прекрасно понимал пружины непростой общественной мехматской жизни. Причем не просто понимал, а активно в ней участвовал, ясно сознавая необходимость этого как для себя, так и для своих друзей. В комитете комсомола факультета и в студкоме 1971 года кроме Леши были Амирджанов, Варданян, Минахин и многие другие незаурядные личности. Результатами их деятельности было оставление в аспирантуре мехмата будущего Филдсовского лауреата Володи Дринфельда, замечательного общего тополога моего друга Бори Шапировского, талантливого Миши Стесина и других студентов, которым по тем временам было не так просто поступить в аспирантуру.
Я многому научился у Леши, особенно мне запомнился урок, связанный с полусекретной анкетой, которую заполнял каждый допущенный к военной подготовке. Был там застрявший со времен 50-х годов вопрос: находился ли кто-нибудь из ваших родственников во время войны на временно оккупированных территориях. Я ответил на этот вопрос отрицательно, но когда на каникулах приехал к родителям в Баку, где тогда командовал армией мой отец, то узнал, что моя мать в возрасте 14 лет в течение 2-х недель формально находилась на такой территории (хотя и в глаза не видела ни одного немца). Воспитанный в суровых военных традициях, я решил обязательно отразить это в анкете и после каникул зашел к кадровику и сделал соответствующую запись к его искреннему изумлению.