«И смехачи, действительно, смеялись, — писал в статье 1914-го года К. Чуковский, — но, помню, я читал и восхищался. И ведь действительно прелесть. Как щедра и чарующе сладостна наша славянская речь!»
А вот один из опытов звукозаписи зрительных образов.
Так на холсте каких-то соответствий Вне протяжения жило Лицо.
В записной книжке В. Хлебникова отмечено, что бобэоби должно ассоциироваться с красным цветом, а пиээо — с синим. Эти идеи Хлебникова перекликаются с попытками звуковой передачи цвета Артюром Рембо.
Уже первые произведения В. Хлебникова вызвали глубокий интерес у таких замечательных деятелей русской культуры как Вяч. Иванов, М. Кузмин, А. Блок, А. Скрябин, А. Ремизов. «В этом есть верная мысль, — говорил А. Н. Скрябин о процитированных выше стихотворениях Хлебникова, — можно творить новые слова, как мы творим новые гармонии и формы. Слово должно стать гораздо более текучим, чем оно сейчас… Языку надо вернуть его былую свободу…».
Влияние В. Хлебникова на русскую поэзию огромно, хотя ещё до конца и не осознано. Было время, когда его пытались изобразить этаким чудаком — одиночкой, чуть ли не сумасшедшим гением. Может быть этим объясняется тот факт, что в 50—60-х годах многие наши поэты совершали свои поэтические «открытия», не сознавая их вторичности. Многое из того, что было тогда сделано ими, с лихвой «покрывается» одним стихотворением В. Хлебникова.
Особое место в творчестве Хлебникова занимает славянская мифология. Поэмы «Ночь в Галиции», «Вила и леший», «Лесная тоска», «Шабаш», стихотворения «В лесу», «Русь зелёная в месяце Ай…» и многие другие наполнены её светлыми и чистыми образами. Да и сам псевдоним поэта, Велимир, имеет южнославянское происхождение. Вот что писал Хлебников о своей пьесе «Девий бог» Алексею Крученых: «В „Девьем боге“ я хотел взять славянское чистое начало в его золотой липовости и нитями, протянутыми от Волги в Грецию».
Хлебников воскрешал и вводил в поэзию замечательные по своей напевности древнеславянские слова (например, вабная — красивая, ладная), конструировал на их основе новые (поюны, времери, женун, облакини,), создавая таким путём целые стихотворения.
Эта тема у Хлебникова перекликалась с темой Востока. В конце 10-х годов он побывал в Иране. Хлебников не столько путешествовал, сколько скорее странствовал по Персии: часто ночлегом ему служили придорожные барханы, а единственной едой — горсть лесной ежевики. Именно там его прозвали Гуль-муллой, священником цветов, и так называется его знаменитая поэма, написанная по возвращении из Ирана.
Особая и пока ещё мало исследованная тема — историко-математические работы В. Хлебникова. Он считал, что исторические события подчиняются определённым числовым закономерностям и, основываясь на своих работах, сделал ряд смелых предсказаний.
В частности, им в качестве переломных пунктов в истории России были указаны (в 1912 году) 1917-й, 194-й, 1962-й (Карибский кризис) годы.
В жизни В. Хлебников был человеком крайне неприхотливым. Он настолько был погружён в поэзию, что реалии внешнего мира мало волновали его. В. Маяковский писал о том, что когда ему с огромным трудом удалось устроить платное печатание рукописей Хлебникова, накануне сообщённого тому дня получения разрешения и денег он встретил Хлебникова на Театральной площади с чемоданчиком. «Куда вы» — спросил Маяковский. «На юг, весна!» — ответил Хлебников и уехал.