Несмотря на то что я был унтер-офицером, солдаты относились ко мне с доверием и часто заводили серьезные разговоры. Конечно, тогда я мало разбирался в политических вопросах, но считал, что война выгодна лишь богатым и ведется в интересах правящих классов, а мир, землю, волю русскому народу могут дать только большевики, и никто больше. Это в меру своих возможностей я и внушал своим солдатам, за что и был вознагражден ими.
Вот как это случилось.
Рано утром 27 февраля 1917 года эскадрон, располагавшийся в селе Лагери, был поднят по тревоге. Выстроились недалеко от квартиры командира эскадрона – ротмистра барона фон дер Гольца. Никто, конечно, ничего не знал. Нашим взводным командиром был поручик Киевский.
– Ваше благородие, куда нас собрали по тревоге? – спросил я его.
На мой вопрос он ответил вопросом:
– А вы как думаете?
Я сказал, что солдаты должны знать, куда их ведут, тем более что нам выдали боевые патроны.
– Ну что же, патроны могут пригодиться.
Разговор был прекращен появлением ротмистра барона фон дер Гольца. Это был боевой ротмистр. Он имел золотое оружие, солдатский Георгиевский крест и много других боевых орденов. Но человек был отвратительный, всегда злобно разговаривал с солдатами, которые его не любили и боялись.
После команды «смирно» ротмистр поздоровался с эскадроном.
Вытянув колонну по три, барон фон дер Гольц подал команду «рысью».Эскадрон шел по дороге на город Балаклею, где стоял штаб 5-го запасного кавалерийского полка. Подходя к плацу полка, мы увидели, что там уже в развернутом строю стоят киевские драгуны и ингерманландские гусары. Наш эскадрон также построился развернутым строем. Подходили на рысях другие части. Никто не знал, в чем дело…
Вскоре все стало ясно. Откуда-то из-за угла показались демонстранты с красными знаменами. Наш командир эскадрона, пришпорив коня, карьером поскакал к штабу полка. Другие командиры эскадрона последовали за ним, а из штаба в это время вышла группа военных и рабочих.
Высокий солдат громким голосом обратился к собравшимся. Он сказал, что рабочий класс, солдаты и крестьяне России не признают больше царя Николая II, не признают капиталистов и помещиков. Русский народ не желает продолжения кровавой империалистической войны, ему нужны мир, земля и воля. Солдат закончил свою короткую речь лозунгами: «Долой царизм! Долой войну! Да здравствует мир между народами! Да здравствуют Советы рабочих и солдатских депутатов! Ура!»
Солдатам никто не подавал команды. Они нутром своим поняли, что им надо делать. Со всех сторон неслись крики «ура». Солдаты смешались с демонстрантами…
Через некоторое время стало известно, что наш ротмистр и ряд других офицеров арестованы солдатским комитетом, который вышел из подполья и начал свою легальную деятельность с ареста тех, кто мог помешать революционным делам.
Войскам было тут же приказано вернуться на места и ждать распоряжений солдатского комитета. Во главе полкового комитета был большевик Яковлев (к сожалению, не помню его имени и отчества). На другое утро от него прибыл какой-то офицер. Он приказал эскадрону собраться, чтобы выбрать делегатов в полковой совет и одновременно избрать эскадронный солдатский комитет. Председателем солдатского комитета единогласно выбрали меня. В качестве делегатов в полковой совет были избраны поручик Киевский, я и еще один солдат 1-го взвода, фамилию которого я, к сожалению, забыл. Помню только, что родом он был, как и я, из Калужской губернии, из Масальска, и звали его Петр.
В начале марта в Балаклее состоялось общее собрание полкового совета солдатских депутатов. Яковлев очень хорошо говорил о задачах совета, о необходимости укрепления единства солдат, рабочих и крестьян в борьбе за продолжение революции. Мы от души приветствовали его выступление.
Затем выступил какой-то прапорщик. Говорил он вначале красиво и как будто за революцию, но под конец стал ратовать за Временное правительство, за то, чтобы мобилизовать армию на отпор врагу. Его слова солдаты встретили возгласами негодования. И когда был поставлен на голосование состав полкового совета, то голосовали только за тех, кто придерживался платформы большевиков.
Итак, наш полковой совет стал большевистским.
В мае товарищ Яковлев куда-то уехал. После его отъезда совет работал значительно хуже, а вскоре в нем стали всеми делами заправлять эсеры и меньшевики, которые держали курс на поддержку Временного правительства. Кончилось тем, что в начале осени 1917 года некоторые подразделения перешли на сторону Петлюры.
Наш эскадрон, в состав которого входили главным образом москвичи и калужане, был распущен по домам солдатским эскадронным комитетом. Мы выдали солдатам справки, удостоверявшие увольнение со службы, и порекомендовали им захватить с собой карабины и боевые патроны. Как потом выяснилось, заградительный отряд в районе Харькова изъял оружие у большинства солдат. Мне несколько недель пришлось укрываться в Балаклее и селе Лагери, так как меня разыскивали офицеры, перешедшие на службу к украинским националистам.
30 ноября 1917 года я вернулся в Москву, где власть в октябре перешла в надежные руки – в руки большевиков, рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.
Декабрь 1917 и январь 1918 года провел в деревне у отца и матери и после отдыха решил вступить в ряды Красной гвардии[2]. Но в начале февраля тяжело заболел сыпным тифом, а в апреле – возвратным тифом. Свое желание сражаться в рядах Красной Армии я смог осуществить только через полгода, вступив в августе 1918 года добровольцем в 4-й кавалерийский полк 1-й Московской кавалерийской дивизии.
В ту пору Коммунистическая партия и Советское государство приступали к решению важных и трудных задач – демобилизации старой армии и созданию новой армии, армии рабочих и крестьян. Одновременно шел широкий процесс демократизации армии. Власть в войсках передавалась солдатским комитетам и советам, все военнослужащие уравнивались в правах, командный состав, до полкового звена включительно, выбирался на общих собраниях.
В результате выдвинулось много способных армейских организаторов из солдат и матросов, а также офицеров, признавших Советскую власть.
«Если когда-нибудь будет возможность беспристрастного изучения положения нашей армии в эпоху революции, – отмечал в одном из своих отчетов Военный отдел ВЦИК, – то для всех станет ясно, что только полная демократизация армии и признание рласти за армейскими организациями, выбранными широкими солдатскими массами, и та политика мира, которая велась Советом Народных Комиссаров, способна была удержать армии на фронтах до середины зимы 1918 года и спасла страну от неминуемого самовольного и стихийного отхода армии в тыл»[3].
Состоявшийся в январе 1918 года III Всероссийский съезд Советов единодушно высказался за создание вооруженных сил нашей страны. На съезде была принята написанная В. И. Лениным «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа», в которой, в частности, говорилось: «В интересах обеспечения всей полноты власти за трудящимися массами и устранения всякой возможности восстановления власти эксплуататоров, декретируется вооружение трудящихся, образование социалистической красной армии рабочих и крестьян…[4]»
Первое соединение Красной Армии начало формироваться тогда же, в январе 1918 года, в Петрограде из многих сотен красногвардейцев, солдат запасных полков Петроградского гарнизона. Это был 1-й корпус РККА. Тогда же из Петрограда на Западный фронт был отправлен первый отряд социалистической армии, состоявший из красногвардейцев, численностью в тысячу человек.
На торжественных проводах отряда выступил В. И. Ленин. Он сказал: «Приветствую в вашем лице тех первых героев-добровольцев социалистической армии, которые создадут сильную революционную армию»[5].
Порядок приема добровольцев в Красную Армию был следующим. Каждый доброволец должен был представить рекомендации войсковых комитетов, партийных и других общественных организаций, поддерживавших Советскую власть. Если вступали целыми группами, то требовалась коллективная порука. Воины РККА находились на полном государственном обеспечении и сверх того вначале получали по 50 рублей в месяц, а затем, с середины 1918 года, 150 рублей – одинокие красноармейцы, 250 рублей – семейные. Весной 1918 года в Красной Армии уже насчитывалось около 200 тысяч бойцов, но затем приток добровольцев начал уменьшаться.
2
Красной гвардией в 1917 году повсеместно назывались отряды вооруженных рабочих, преданных делу революции. Накануне Октябрьского вооруженного восстания большевики развернули военное обучение Красной гвардии. Влияние большевиков быстро росло на фронтах и в крупных тыловых гарнизонах, на Балтийском флоте. Деятельность Красной гвардии в период самой революции и сразу же после нее объединялась и направлялась военной организацией при ЦК РСДРП(б). –