— Клянусь, я готов уснуть хоть прямо сейчас. Но с одним условием — проснуться и понять, что предыдущих десяти лет не существовало.
***
Он бесцельно бродил по территории лагеря, пытаясь найти себе какое-то занятие. Он не знал, чем конкретно здесь занимается Юэн, раз куда-то пропадает (может, работает с Лиамом, может — проводит глубочайшие исследования в области психоанализа, чтобы понять, что происходит с Хейденом, а может, и вовсе так же бессмысленно шатается по лужайкам в поисках дела, способного убить время), но понимал, что отвлекать его не стоит. Им всем стоит побыть наедине самими с собой.
Он испытывал странное чувство — наподобие ломки. Уже вторые сутки он не брал в руки никаких книг, даже обыкновенных учебников. В рюкзаке у него уже была перечитанная до дыр квантовая механика, поэтому к ней возвращаться даже не хотелось — мозг требовал поступления новой информации.
Мгновенно развернувшись, Хейден побрёл обратно, к главному зданию, надеясь, что найдёт там библиотеку. Хоть какие-то книжные полки. Ему настолько хотелось читать, что он решительно зашагал к двери, обходя других, незнакомых ему людей, что изредка бросали доброжелательные приветствия. «Пожалуйста, не надо со мной здороваться», — думал Кристенсен.
Уже был его второй день в лагере, и он уверен, за такой короткий промежуток времени Юэн, наверное, завёл кучу знакомых и нашёл с ними общий язык. Что поделать — общительные люди и весь мир захватить могут. Однако Хейден намного отличался от него. Он не любил пустой болтовни, которую привыкли называть небольшим диалогом, рассуждая о погоде, сплетнях и последних новостях — все те темы, что он слышал от своих однокурсников на каждой перемене, проходя по коридору. Нет, это было явно не для него. Он нарочно избегал большого скопления людей, и даже в столовой во время обеда и ужина он садился только с профессором и Лиамом за отдельный стол где-нибудь в углу. И именно тогда он наблюдал, как изящно Юэн тянется к вилке, как изящно прожёвывает еду и утончённо пьёт обыкновенный кофе — зато с каким чувством, какой элегантностью! Видимо, это было у него в крови — быть настолько привлекательным.
Хейден аккуратно положил ладонь на ручку тяжёлой двери и, сделав глубокий вдох, раскрыл её, осторожно ступая через порог, будто входил в какой-то храм. Для него это и было самым настоящим храмом — святилищем заблудших душ. Он не знал, когда именно эту усадьбу заняли переселенцы, под каким предлогом, по каким причинам, но казалось, будто они всегда находились здесь, в этих стенах, охраняя свои сны.
Его шаги отдавали эхом по всему коридору — просторному, широкому, казалось, утопающего под куполами. Он был в этом месте далеко не в первый раз, но теперь, когда он оказался здесь совершенно один, словно все своды смотрели на него свысока, неохотно приветствуя его. Как будто они были против его нахождения здесь.
Выбросив эти мысли из своей головы, Хейден шагнул вправо, к приоткрытой двери. Из-под неё сочилась тонкая полоска света — крошечные пылинки манили его, приглашали пройти внутрь. По сравнению с другими, плотно запертыми дверями, эта была его благословением — она просила приблизиться к ней — она готова была поведать ему все тайны и дать ответы на все вопросы. Хейден, не понимая, что делает, прошёл к ней и, одним глазом заглянув внутрь, увидел хитрые сплетения стеллажей, полок, лестниц и переходов.
Библиотека.
Как раз то, что ему было нужно.
Тихо приоткрыв дверь, боясь, что она вот-вот скрипнет, он сделал один шаг в помещение. Тут же его взору предстала необъятная библиотека со шкафами, тянувшимися к самому потолку, в определённом порядке поставленными столами (на каждом — по лампе), и с чудесным запахом старых переплётов и пожелтевших страниц. Как давно он этого не ощущал.
Где-то стояли высокие лестницы, позволявшие дотянуться до верхних полок. Несколько человек гуляло по ярусам в поисках интересного чтива, но и их было достаточно мало. Что ещё больше удивляло Хейдена, в самом коридоре тоже не было шанса наткнуться хоть на кого-то. Он не знал, радует ли его это или настораживает.
Он прошёл вперёд, едва заметив знакомый цвет платья. Натали забралась на верхнюю перекладину лестницы, собирая книги. Она справлялась с ними так легко и уверенно, будто проделывала это несколько раз на дню. Наверное, ей нравилось проводить здесь время. Библиотека — эпицентр умиротворения и спокойствия.
— Привет, — в нерешительности произнёс он, надеясь, что его услышит только Натали. К удивлению, его голос отразился эхом, и даже те немногие люди, что присутствовали здесь, обернулись на него. Хейден мгновенно залился краской.
— О, здравствуй, — улыбнулась Натали, едва не роняя все книги из рук. Она умело подхватила их и стала спускаться. — Ты пришёл вовремя. Я как раз хотела кое-что тебе показать.
Хейден в недоумении уставился на неё. Натали спускалась по лестнице, придерживая книги. Кристенсен тут же подхватил стопку и поставил на ближайший стол.
— Ты ведь у нас уже второй день, а ничего не знаешь о лагере. Неправильно это. У тебя есть свободное время?
— Юэн позволил мне отдохнуть немного, прежде чем снова залезет в моё сознание.
— Отлично. Тогда садись, — девушка указала на стул. — Сейчас начнётся урок истории.
Она раскрыла перед ним книги, все — на разных страницах. Гравюры, картины, миниатюры пестрили перед ним, куча текстов на незнакомых языках — всё смешивалось между собой, и Хейден конкретно ничего не понимал. Однако Натали, казалось, всё знала наизусть.
— Наверное, Юэн уже говорил тебе, что наши лагеря находятся на всех континентах, кроме Антарктиды. Кстати говоря, прямо сейчас поднимается эта проблема, и совсем скоро даже этот снежный материк получит свою базу. Но когда они появились? Кому изначально принадлежала идея объединить всех под одним крылом, разработать технику блокировки сознания?
Здесь ты можешь видеть одни из первых записей переселенцев. Тут репродукции. Оригиналы хранятся под надёжной защитой — и даже не в этом лагере. Уже было известно, что около десятого века люди видели странные сны, повторяющиеся ежедневно, с одним и тем же сюжетом. Однако они не тревожились — списывали всё на проделки дьявола, божественное наказание, да всё что угодно. Мало кто раскрывал свои тайны, а те, кто осмеливался, осуждались обществом и объявлялись лгунами. Или ведьмами — тех в таком случае сжигали.
Шли века. Из историй переселенцев мы узнавали, что мы не одни такие. Перебирая тысячи древних источников, исследователи постоянно натыкались на какие-то отсылки к реинкарнации и изучали все теории о переселении душ. Таким образом, мы понимали, что нас ждёт. Кто мы такие. И как следует себя вести. Уже в более поздних веках, особенно под конец девятнадцатого, мы увидели более понятные и логически изложенные документы. Именно в них описывались самые жестокие наказания для нас, как отрицательный мир или заключение в собственном сознании, — она придвинула поближе к Хейдену старые книги, бывшие уже на грани развала, раскрытые на определённых страницах. Тот увидел длинные тексты, разделённые на колонки и украшенные миниатюрными изображениями. — Здесь, — она ткнула пальцем с длинным ногтём на заглавие, — рассказывается всё про сознание. Буквально всё, что удалось узнать к тому времени: как в него попасть, как в нём находиться, и даже как его блокировать. Есть даже рецепт того благословенного чая, что помогает нам впасть в транс. Заметь — лишь травы, которые ты можешь найти в любом поле. Юэн говорил, что мы используем старые рецепты? Это так. Мы в равной степени используем и прошлое, и будущее, раз время в наших руках, — она хмыкнула и пожала плечами, словно не видела в этом ничего постыдного или незаконного. — А вот здесь немного написано про отрицательный мир. Никто не может понять, что это за необыкновенное пространство. Одни говорят — это Вселенная — такая, как она есть. Другие утверждают, что это противоположная Вселенной система, параллельный мир. Я читала некоторые теории. Мне понравилась ещё одна — это то, как выглядит ад.
Хейден вздрогнул.
— По какой причине попадают в этот отрицательный мир?
— Да по разным. Чаще всего — за попытку изменить прошлое или изменить его чужими руками. В этом духе. Лишь паре человек удалось вернуться обратно из отрицательного мира, и из-за них мы знаем о его существовании. Иначе это был бы миф.