— Появились на совете. Рассказали им обо всём. На этом кончилось? — Юэн вопросительно посмотрел на студента.
— Вроде да, — он кивнул и допил свой кофе.
— Отлично. Будем ждать, что же произойдёт дальше.
— Как будто смотрим сериал.
Юэн улыбнулся.
— И я уже устал переживать за персонажей.
Хейден принялся мыть посуду. Профессор с горем пополам разобрался со своей яичницей, хоть большую часть и пришлось выбросить.
— Ты ведь собираешься идти в колледж? — с настороженностью спросил Юэн.
— Да, — намывая тарелку, ответил студент. — А вы нет?
— Выходной за свой счёт, — бросил МакГрегор. — Мой бюджет не сильно от этого пострадает.
— Отлично.
Всё оставшееся время, пока Хейден собирался на занятия, он ни разу не посмотрел в глаза профессору. Ни разу. Даже мимолётного взгляда не его тело не оставил. Юэн не мог этого не заметить и заподозрил что-то неладное. Как будто Хейден провинился и стал надеяться, что МакГрегор ничего не вспомнит.
А он помнил всё. До мельчайших подробностей. И потому-то томно вздыхал, смотря на каждое движение студента, и потому мечтал, чтобы судьба снова предоставила им шанс — такой же, как вчера.
— До свидания, профессор! — бросил Хейден, выбегая за дверь. Рюкзак бил его по спине.
— Заходи ещё! — на прощание крикнул Юэн и закрыл квартиру, пребывая в усладе, обволакивающей его тело.
Теперь многое изменится. Он знал это, но ещё важнее — он чувствовал это.
***
Жизнь, казалось бы, шла по накатанной колее: каждодневные занятия, выполнение домашних заданий до полуночи, семинары, штудирование интернета и энциклопедий в поисках материала — словом, все хлопоты студенческой жизни, если бы не один нюанс, ставивший под удар — переворачивающий на сто восемьдесят градусов — все спокойствие и рутину будничных дней. Хейден хранил великую тайну, тайну, на которую имели право лишь он да его профессор, Юэн МакГрегор, с которым он имел честь несколько раз лежать в одной постели. И как бы ни двусмысленно это ни звучало, но сблизились они лишь в последний раз, и с тех пор смотреть друг другу в глаза было непозволительной роскошью для студента, воспылавшего страстью к преподавателю. Обыкновенная история про любовь, ограниченную моралью, но продолжавшую вырываться из-под неё. И любовь эту хранили в своих сердцах оба — студент и профессор, не смея напоминать о ней друг другу.
Стоило Юэну на занятиях приблизиться к Хейдену и встать с ним рядом в радиусе двух метров, так у того спирало дыхание и пот скатывался по лицу неровными каплями. Проходил ли он по коридору и глазами сталкивался с Кристенсеном, так сразу же бросал на него взор, полный огня, пылающего пламени, такого, что у Хейдена подкашивались ноги и он чуть не падал. И когда студенты всем потоком высыпали из кабинета, как только лекцию объявляли завершённой, так Кристенсен, сам не отдавая себе в том отчета, всегда выходил последним, выключая в аудитории свет и задерживая руку на выключателе дольше обычного. Затем в нерешительности поворачивал голову и, открывая рот чтобы что-то вымолвить, хотя бы пустую, лишенную смысла фразу, слышал опережающую его речь Юэна. Тот, складывая в портфель бумаги и улыбаясь, видя как его любимый студент не хочет прощаться с ним так рано, сам начинал импровизированную беседу, продлевая те недолгие мгновения, проведённые с Хейденом.
— Куда ты идёшь сейчас? — интересовался он, заранее зная ответ.
— В общежитие, — пожимал плечами Кристенсен, в душе тепля надежду, что профессор, возможно, хочет пригласить его к себе и продолжить вечер, начавшийся бурной страстью и алкогольным опьянением. — Куда же мне ещё идти?.. — и выходил в коридор.
— Ты всегда можешь приходить ко мне, — отвечал Юэн, неспешной походкой направляясь к нему и вставая по другую сторону двери. Так они и стояли, облокотившись о косяки, Хейден — пряча взгляд где-то в неопределённой точке на полу, профессор — рассматривая светлые кудри и мечтая их целовать. Затем, одолеваемый затянувшимся неловким молчанием, студент прощался и уходил, так и не замечая на себе пристальный взгляд Юэна, столкнувшегося с юным херувимом в обличье Хейдена Кристенсена. На кафедре культурологии он часто видел фигуру Аполлона на столе преподавателя, и никто в действительности не мог сравниться с этим божеством, кроме как эфеба Хейдена. И если тому суждено напоминать собою повелителя Солнца и поэтов, то что остаётся МакГрегору?.. Обыкновенному человеку, которому не позволено любоваться богом?
Нет, такого определённо не случится. Он уже был близок к среднему возрасту, а потому имел хорошее представление о жизни и отношениях. Ему не составило труда увидеть, как студент влюбился в него и неумело пытался это скрыть.
И это возбуждало его ещё больше, хоть он и старался не думать об этом. Тем не менее он знал, что скоро дойдёт до своей цели и хрупкое тело перейдёт в его владения.
А затем проходило пятнадцать минут, и он вновь начинал читать лекции или проводить семинар у групп. Таким образом текла жизнь. Всю неделю, от понедельника до пятницы, пока в рутину не влились события, изменившие их спокойный мир стеснительного студента, не смевшего признаться в своих чувствах, и настырного преподавателя, понимавшего, что порог морали остался далеко-далеко, за горизонтом событий, окутывавшем его жизнь.
========== Часть 20 ==========
Меж тем Хейден, конечно, не забывая о своих чувствах, времени всё-таки даром не терял. В один день сразу после лекций, стремглав помчавшись в общежитие, он, откидывая в сторону рюкзак и даже не здороваясь с соседом по комнате, который все дни и ночи проводил в компьютере, сразу же отыскал сумку с важными документами под кроватью и, набрав пароль, раскрыл её. Его взгляду предстали многочисленные бумаги, пестрившие разными цветами и размерами. Одну из них он узнал сразу же. Свидетельство о смерти его матери. Самый ужасный лист формата А4 за всю его жизнь. Лист, покалечивший его лишь своим присутствием.
Он присел на кровать, в упор смотря на документ, не понимая, как такое могло произойти. А главное — почему произошло с ним? И за какие чёртовы грехи его родная мать, Дейзи Кристенсен, поплатилась так жестоко? Не думая о том, чтобы потратить время на слёзы, Хейден прошёлся глазами по документу и сверился с датами. Всё так… Трагедия случилась более десяти лет назад. Тяжело вздохнув, он протёр руками лицо и взрыхлил волосы. Опустил ладонь, державшую бумагу, ниже и откинулся ближе к стене, пытаясь не вспоминать тот ужасный день, с которого всё изменилось — и не в лучшую сторону.
Он поднял документ вверх, просматривая его в свете лампы, и заметил проходящую с обратной стороны тонкую запись простым карандашом. С удивлением перевернув лист, он прочёл: «Если понадобится помощь, обращайся. Дж. Бойега, нотариус», а внизу — номер телефона. Посчитав это слишком странным для правды, он нахмурил брови и перечитал.
И тогда понял, что некий Дж. Бойега явно поможет ему выяснить истинную причину гибели его матери.
***
Хейден вышел из комнаты и направился в самый тихий угол мужского общежития, где почти никогда никого не было, а если и был, то сидел молча и не нарушал тишину этого райское уголка. Иными словами, он прошагал в читальный зал — открытую комнату не более десяти квадратных метров, пл периметру которой стояли стеллажи плотно набитые книгами. На счастье Хейдена, он никого не обнаружил сидящим в кресле, а потому поспешил набрать на телефоне номер, светившая на оборотной стороне свидетельства.
Пошли гудки, и чем дольше они шли, тем быстрее у него стучало сердце. А вдруг этот загадочный Дж., кем бы он ни был, не возьмёт трубку? Многое что может произойти за десяток лет, он имел полное право сменить номер… Или… Надежда стала покидать его; он уже не думал, что получить помощь от незнакомца могло представиться ему возможным. Хейден перебрал тысячи теорий, расхаживая по маленькой комнатушке и нервно грызя ногти, пока наконец на том конце провода не послышался спокойный, низкий голос с нотками британского акцента.