— Для начала: Натали рассказала тебе полную историю Евы, описанную в её излюбленных книгах? — Хейден кивнул. — Тогда отлично. Что ж, стоит открыть тебе мою роль в этой судьбе. Забудь все, что я говорил тебе про себя, потому что каждое моё воспоминание оказалось ложным. Твоя мать нарочно стёрла половину моих воспоминаний, а сейчас я знаю их все до единого, и ни одно не посмеет от меня ускользнуть.
***
Мое первое сновидение открыло мне старую Англию с её благородными рыцарями, густыми лесами и строжайшими законами. Я исполнял роль доктора при дворе, и Ева была одной из слуг. Я помню, как однажды она, скрываясь от короля, забежала ко мне, предварительно выследив. Захлопнув дверь, она, запыхавшаяся, встревоженная, тяжело дышала и, подбегая ко мне, молила о помощи. «Прошу вас, вы же врач, — говорила она, — только вы можете помочь мне.» На её глаза наворачивались слезы, из-под чепчика выпадали спутавшиеся локоны. Голос срывался, руки дрожали. Она была на грани паники, но держалась, как никто другой. Я видел, как она пытается скрыть тревогу, хоть та и вырывалась из неё, как убегает вода из-под камня. Я поднялся, чтобы подхватить её, иначе она бы так и рухнула на пол без сознания. Настой из трав хоть немного успокоил её, и я стал слушать.
Она говорила, что пошла бы на исповедь к священнику и стала раскаиваться во всех своих грехах — коих, я замечу, она не совершала, — но за ней бы пристально стали следить, признали бы ведьмой, начались бы гонения. Потому-то она и решила все скрывать, чтобы не навести на себя беду. Я молча выслушал, и она поведала, что оказалась во власти дьявола. Самого настоящего, в его человеческом обличье. Она встречалась с ним в своих снах, в которых и путешествовала по другим мирам. Что было самым странным: она всегда знала названия стран, в которых оказывалась, своё окружение и свои цели. Каждую ночь она оказывалась в другом месте и жила другой жизнью. И постоянно её преследовал, по её словам, чёрный человек, пытавшийся подчинить Еву себе, завладев разумом и душой. Ей снилось, как она служила при нем, а он избрал её своей фавориткой. И с тех пор не отводил от неё своего меткого чёрного глаза.
В скорости ей стало сниться, что она тяжело больна, и затем сон сменился следующим. В общем сюжете и их ролях ничего не поменялось: Ева — прислуга, Адам — её хозяин. Он клялся ей в любви, одаривал её украшениями, исполнял любую прихоть. Её слово стало его словом. Её повеление теперь было его повелением. Она жила без нужды и ни в чем себе не отказывала, только ей не хватало прежних двух составляющих, без которых жизнь Евы опустела: свобода и счастье. Она предпочла бы ходить в служанках и принимать побои от этого Адама, нежели терпеть его взгляд на губы, которые он не может поцеловать.
Так продолжалось и дальше. Ева повидала по меньшей мере три сна, в которых исполняла ту же самую роль. Она пришла ко мне в надежде сыскать утешение и лечение, но даже я, придворный доктор, не знал, что ей предложить. В тайне по ночам мы встречались с ней, когда ей было особенно тяжело. Я давал ей успокоительные настои из трав, я лечил её от всего, что только можно было вылечить, с технологиями, существовавшими в те времена. К моему несчастью, она скончалась от потери рассудка. Она кричала от кошмаров и считала себя пропащей грешницей; её слишком сильная вера сама погубила её.
А затем я и сам стал замечать за собой подобные сны. Боясь, что моя судьба окажется подобной Еве, я стал ещё сильнее искать препараты от лечения. Но судьба оказалась ко мне благосклоннее: я прожил достаточно лет и оставил после себя много трудов.
Этот благочестивый доктор переродился в такого же мудрого не по годам ученого. И тогда я снова встретил Еву, и она снова ходила в служанках, имя ее хозяина — слишком очевидно, чтобы его называть.
Как оказалось, наши души были связаны. Я говорил тебе, что если люди находятся рядом в одной жизни, то они так и будут продолжать течь в одном потоке и преследовать друг друга вечность, пока не искоренится человечество. А затем — неизвестно, что случится с их душами. Наверняка они будут блуждать в бесконечном пространстве и времени в поиске пристанища. Так вот, душа Евы после её смерти долго ждала меня, чтобы переродиться. Так случается. Хотя в обычных случаях душа сразу же вселяется в тело новорождённого; но если у неё есть крепкая связь с чужой душой, то они навсегда будут вместе. Что бы ни случилось. Возможно, поэтому Ева никак не может отделаться от Адама.
Помнишь ли ты, Хейден, тот момент истории, где после смерти Евы некий добродетель, приютивший её, выдумал открыть лагерь для людей с таким же даром — или проклятием? Это был я. Моя инкарнация обзавелась такой идеей. Это я был тем самым врачом. Такое уж у моей души пристрастие к науке: я либо доктор, либо учёный.
Я пропущу последние несколько столетий и жизней, в которых мы с Евой, не обзаведясь парой или потомством, жили друг с другом, как добрые друзья, испытали только лишь самые искренние преданность и верность. В любом времени и в любом пространстве мы находили друг друга, хотя истинно пытались найти утешение.
Во время текущей нашей с ней инкарнации, двадцать лет назад, мы познакомились с ней, будучи ещё детьми. Я учился в престижной школе, где преподавал мой отец — наверное, лишь потому я туда и попал, — а Ева в то время жила в детском приюте. Ей так и не нашли родителей или достойную семью — по глупой причине: её вид отталкивал всех. Она казалась ребёнком самого дьявола, и, хоть владельцы приюта тщательно пытались скрыть тот факт, что девочка кричит по ночам и страдает от сильнейших кошмаров, один лишь её взгляд, полный испуга, гнева и усталости одновременно, выдавал все, что тщетно хранили в тайне, боясь разгласить под страхом смерти.
Она сбежала из приюта в возрасте пятнадцати лет и, будучи проворной и юркой, не позволяла себе прятаться на улицах и темных переулках, кишащих разбойниками и убийцами. О, её душа подсказывала ей, где лучше прятаться. Девочка знала окрестности достаточно хорошо из-за долгих ночных прогулок, которые совершала, сбегая из приюта, просто чтобы не спать ещё одну ночь. Ева изучила многие подземные ходы, канализации и тайные проходы между зданиями, даже неизвестно когда построенными здесь. Так она добралась до городской библиотеки, где ночами зачитывалась собраниями сочинений всех психологов и докторов, которых только могла найти. Она хотела разгадать свою тайну, тайну своих сновидений, и в один из тех дней, когда она заимствовала книги без разрешения и убегала в подземелья, я застал её ворошащей труды на полках в неистовой панике. Мне было пятнадцать лет, и я, не до конца понимавший, что она делает, так и стоял, опешив и смотря на неё во все свои испуганные глаза с томом квантовой физики подмышкой. Я как сейчас помню: она молча приставила палец к своим губам, прося меня не раскрывать её тайну, и я не раскрыл. Она исповедалась мне, повторяя, что слишком долго искала меня в своей ещё короткой жизни, и я не понимал, о чем она говорит, пока не узнал тайну её снов. Я снился ей более взрослый, и всегда мы проживали всю жизнь целиком. С тех пор ко мне тоже приходили эти видения.
Система сновидений устроена хитрым образом. Мы можем получать их только после определенного момента нашей жизни. Об этом мне рассказала Ева, а затем — Лиам. Когда мы сталкиваемся с чем-то бывшим важным для нас в прошлом, наши обыкновенные сны меняются на видения из другого времени. Я встретил Еву, и мое сознание начало проектировать все мои инкарнации.
Мы быстро подружились с ней. Я не мог испытывать к ней никаких чувств по определенным причинам, а она принимала меня за младшего брата, принимая роль наставницы. Я не говорил о её присутствии руководству и даже предложил жить вместе с моей семьёй — наш загородный дом представлял возможность подселить ещё одного человека. Но она отказалась, уверяя меня, что это лишь принесёт ещё больше проблем.
Когда ей исполнилось восемнадцать, я чувствовал, что потерял её, ибо Адам выследил её среди большого города. Она забыла обо мне, забыла обо всем, что имело для неё значение прежде; она отдалась ему со всей страстью и искренним чувством. Такой отвратительный в её снах, он очаровал её — утонченно, благородно, с бешеной скоростью. Вначале ей казался его настырный взор из-за полок стеллажей в библиотеке (добавлю, что сам я, как только завидел, куда направлен её взор, не замечал в том месте ничего, кроме обыкновенной обстановки); затем она слышала его шаги на улице, а, оборачиваясь, находила глазами полы чёрного пальто из-за угла очередного дома; позже он посылал ей записки, очевидно пошлое содержание которых ей казалось самым чувственным. Он очаровал её. Возвращаясь вечером из школы, я увидел их в свете восходящей луны — такими счастливыми, истинными влюблёнными. В тот момент я окончательно осознал, что лишился своей подруги, своей наставницы и своей сестры.