— А теперь я попробую убрать руки, хорошо? Они будут под водой, но я не коснусь твоего тела. Ты попробуешь удержаться сам, а я, если что, подхвачу тебя.
Хейден и не заметил, как тот убрал руки, но сразу же в панике начал бултыхаться: срабатывал инстинкт самосохранения. Низкий уровень воды казался цунами, накрывающим его с головой, а он представлялся себе одним в океане, пытавшемся проглотить его. Вода заливалась в уши и нос, он открывал рот, и она просачивалась туда же.
— Тише, тише, Хейден! — вскрикнул Юэн, тут же подхватывая его в воде и заставляя выпрямиться. Профессор чувствовал, как Кристенсен дрожал — то ли от волнения, то ли страха, — и как всё его тело напряглось. МакГрегор аккуратно приобнял его, повторяя, что всё хорошо, и они вышли ближе к берегу, где уровень воды был уже по колено им обоим.
— Всё хорошо, — Юэн положил руки ему на плечи. — Я с тобой. Это всего лишь первая попытка, не стоит расстраиваться и так переживать. У всех бывают промахи. Ты даже не представляешь, как мои родители учили меня плавать: они кинули меня в бассейн и смотрели с берега, как мои инстинкты выбрасывали меня из воды, и совсем скоро я стал профессиональным пловцом. А у тебя ситуация намного лучше, и ты добьёшься многого, вот увидишь.
Jeffree Star — Kiss It Better
Юэн смотрел в его голубые глаза, устремлённые вниз, на воду, и совсем скоро напуганный взгляд Хейдена остановился на синих радужках МакГрегора. Слушал ли он всё, что сейчас говорил ему Юэн, или был рад просто оказаться в его объятиях, уже второй раз за день? Профессор не знал, но с высоты своих лет он абсолютно чётко понимал, чего хотел его студент.
Томно улыбнувшись, он приник к его устам своими, обжигая нос и подбородок горячим дыханием. В первую секунду Хейден заметно напрягся, но затем обмяк и позволил этим губам овладевать своей кожей, как им то заблагорассудится. Он обвил своими руками шею профессора, приоткрывая губы и отдаваясь во власть Юэну, а тот, крепко прижимая его торс к своему, замечал напряжение, возраставшее у них обоих между бёдер. Они оба были мокрыми и полураздетыми, и от этого им хотелось ещё большего, чем просто поцелуй. Они обхватили лица друг друга с яростным желанием, потому что оба понимали — скрывать его больше не было сил.
Юэн плавно перешёл от губ к шее и впился в неё с неистовой страстью, будто хотел выпить кровь Хейдена — всю, до последней капли. Он услышал слабый стон, сорвавшийся с губ Кристенсена, когда тот, выгнув шею, устремил взгляд вверх, прямо к белоснежной луне. Юэн опустил свои руки вниз, и те поплелись к бёдрам, скатываясь по коже вместе с каплями воды. Он ласкал языком его шею, плечи и ключицы, а тот стоял, не в силах сделать ничего, кроме как повиноваться этим поцелуям из его мечтаний.
Он инстинктивно прижимался к телу напротив, выгибая спину и чувствуя возраставшее напряжение между ног, обмякая в этих объятиях. Он перебирал рыжие волосы и зарывал в них свои пальцы, получая неистовое удовольствие от каждого прикосновения к ним. Он позволял управлять собой, словно марионеткой, но в руках Юэна он чувствовал себя далеко не так — он чувствовал себя любимым, нужным, самым родным.
Когда Юэн оторвался на мгновение, заглядывая, а глаза Хейдена, что отражали свет луны, он увидел мольбу, просьбу, бесконечное неподавляемое желание и, выгнув бровь, вопросительно на него посмотрел. Тот в ответ, не в силах больше сдерживаться, утвердительно кивнул, словно отбросил все предрассудки, и они укрылись в объятиях страсти. Вечер заканчивался по тому плану, о котором мечтал Хейден, как только переступил порог квартиры профессора.
========== Часть 27 ==========
Комментарий к
Очень неловко показывать тут, какой R я написала, но всё же
Юэн опустился на кровать, жадно притягивая Хейдена за бёдра, спрятанные в джинсах. Кристенсен присел к профессору на колени, раздвинув ноги и оказавшись с ним лицом к лицу. Неумело целуя его, он запускал ладони в рыжие волосы и проводил сквозь них длинные тонкие пальцы. Юэн по-хозяйски гладил того по бедрам, прижимая к себе, и понемногу прокрадывался ладонями в штаны.
Хейден глотал воздух прежде чем снова приникнуть своими устами к МакГрегору, а затем вновь возвращался к нему, опуская ладони ниже — теперь они осторожно заползали под голубую рубашку, промокшую насквозь и прилипавшую к телу. Кристенсен, тяжело дыша, нащупывал лопатки профессора. Он мог дотянуться до каждого участка кожи, мог разорвать все пуговицы на рубашке и скинуть её, но не делал этого. Он ждал, когда подвернется действительно подходящий момент. А пока что страсть накатывала на него с динамической мощью.
Он оторвался, оставляя глаза прикрытыми и всё ещё не веря своему счастью. Затем, не в силах побороть желание, прошёлся губами ниже, оставляя мокрые следы на шее и целуя каждый участок кожи. Закусывал её и оттягивал, слыша сладострастные стоны Юэна, и, ухмыляясь, продолжал, подбираясь к ключице. Его руки стягивали рубашку с тела профессора, отбрасывая в сторону, а Юэн мял ладонями бёдра Хейдена, с каждой секундой учащая движения.
Хейден остановился, сглатывая слюну и смотря на профессора с той просьбой в глазах, какую Юэн ждал уже очень долго. Он понимал, что ему предстоит, но он боялся. И он искал поддержки в ласковых руках МакГрегора, как свет маяка в извечном тумане. Тень ухмылки ушла с его уст — остались лишь дрожащие губы.
— Мне страшно, Юэн, — прошептал он, позволяя своим рукам опускаться ниже по разгорячённому телу профессора. Тот, в ответ по-доброму улыбаясь, смотря в сияющие глаза Хейдена, улыбаясь его неопытности и невинности и в душе радуясь дару, который самолично для себя открыл, притянул его голову поближе к себе и прошептал на правое ухо:
— Всё хорошо, Хейден, — обжигая кожу горячим дыханием. При свете луны, падающем сквозь неприкрытое окно спальни, все черты лица Кристенсена казались ещё идеальнее. Его едва отросшие кудри блестели в полуночном сиянии. — Ты прекрасен, — и оставил крохотный, едва заметный поцелуй на ухе. Сразу же послышался тихий, блаженный стон, который Юэн расценил как призыв. Тут же он откинулся на кровать, притягивая студента за собой, и сразу же, как в ту ночь, неделю назад, когда он находился в состоянии опьянения и почти не осознавал, что делал. Но осознавал одно — что он хочет, желает этого эфеба* как никто другой. А сейчас он знал, он чувствовал, что вдобавок ко всему любит его той пылкой и самозабвенной любовью, которая только могла быть.
— Я люблю вас… — произнёс было Кристенсен, зарываясь пальцами в локоны Юэна.
— Тебя, — мгновенно поправил тот, стараясь прижать его к себе как можно больше.
— Я люблю тебя, Юэн, — тут же прошептал Хейден и вонзился своими розовыми губами в губы профессора.
— И я тебя.
Хейден доверился ему, будучи не в состоянии размышлять, пока он находился в таком положении; теряясь в потоке чувств и пламени страсти. Юэн стягивал с него джинсы, кусая за шею, оставляя следы своей любви, как будто помечая его. Теперь он принадлежал ему. Чёртов собственник пробудился в теле Юэна, как только он завладел этим мальчишкой.
Худые ноги Хейдена были избавлены от джинс в считанные секунды. Теперь он, обнажённый — и от этого ещё больше напоминавший Аполлона — возлежал на крепком мускулистом теле, лаская его, как мог, в силу своей неопытности. Приподнявшись, он отходил от губ всё ниже, и ниже, и ниже, выбирая своими жертвами строгие, выпирающие ключицы, волосы на груди и крепкие горошинки по бокам, которые он в порыве страсти кусал, тем самым вызывая стоны профессора, что тешило его самолюбие. Он спускался, проводя руками по мокрому телу, оставляя след поцелуев на кубиках пресса и добираясь до пупка. Он чувствовал, как что-то твёрдое вздымается под ним. Удостоив предмет своим хитрющим взглядом, сопровождающийся самодовольной ухмылкой, он снова ушел вниз — и после этого он уже ничего не помнил, потому что помнить всё было для него слишком убийственным.
***
Это не было что-то похабное и — боже упаси — грязное. Наоборот: Хейден не чувствовал ничего подобного в своей ещё такой короткой жизни и, мало того, не верил, что когда-либо снова почувствует.