Кущенко опять подходит к буссоли, колыхнул стрелку и говорит хозяйке: «Сейчас побачим, шо у тэбэ ще е». Хозяйка поспешила с ответом: «Та е, е». Лезет в погреб, достает оттуда соленые помидоры, огурцы, из печки чугунок вареной картошки, из шкафа кувшин молока. Мы неплохо закусили. Хозяйка сидит с нами рядом за столом, подперла щеку рукой, с жалостью смотрит на нас. Мы же, по сути, почти все были еще пацанами: мне недавно исполнилось двадцать, Кущенко, наверное, не более восемнадцати. Его подобрали наши солдаты где-то возле Днепра, так он и остался в батарее. Остальным солдатам также по девятнадцать — двадцать лет.
Потом, когда мы уже расправились со всем, что было на столе, хозяйка сделала вывод: «Ось тэпэр я розумию, чому вы нимця пэрэборолы — у его такой техники нэма». Мы рассмеялись, поблагодарили женщину и двинулись дальше, на Балту.
Наступление наших войск продолжалось. В обороне противника образовались большие бреши, и наша дивизия устремилась в одну из них, уходя по вражеским тылам все дальше на запад. Погода стояла отвратительная: сильный холодный встречный ветер с дождем и снегом. Наши волы наотрез отказывались двигаться вперед. Еле добрались до какой-то деревушки. Решили здесь переждать непогоду. Зашли в одну из хат. Гостеприимные хозяева, дед со старухой, хорошо натопили печь, мы обсушились и немного отдохнули.
Дед оказался весельчаком, наверное, истосковался по слушателям, и бесперебойно веселил нас своими нехитрыми рассказами из времен гражданской войны, во время которой он в бою остался без ноги, и разными смешными историями о недавней оккупации. Мы слушали, смеялись, балагурили, в общем, отдыхали.
Вечером к нам в избу начала приходить местная молодежь, в основном девушки. Робко жались они в уголке, видно, соскучились по вечеринкам, какие обычно в мирное время проводились в селах. Мы тоже были все молоды и вскоре нашли общий язык. Стали петь украинские песни, появилась какая-то музыка, кажется балалайка, начались танцульки, в общем, получилась веселая вечеринка.
Вскоре народу набилась полная изба. Услышав песни, сюда пришли и многие взрослые. До поздней ночи продолжалось веселье. Мы впервые за долгие месяцы и годы войны отдохнули душой, повеселились, в том же признались и сельчане. Далеко за полночь молодежь расходилась по домам. А утром все село вышло провожать нас. Немало было слез, особенно у девушек и женщин, да и у нас сжимались сердца, приведется ли когда-нибудь еще вот так, от души повеселиться, отдохнуть и выспаться в теплой избе.
Медленно двигаемся вперед. Расстояние до города Балта, 35 километров, преодолели только на третьи сутки. Действуем не только в отрыве от своих войск, но и в отсутствии каких-либо сведений о противнике и своих войсках. Не слышно и обычных звуков близости фронта: артиллерийской стрельбы, действий авиации и т. п.
Командир батареи капитан Кулагин приказал мне со своими разведчиками выдвинуться вперед и разведать обстановку в районе города Балта: кто в городе, свои или противник. Верхом на лошадях уезжаем вперед, и вскоре впереди показались окраины города. Осторожно приближаемся, маскируясь кустами и лощинами. Недалеко от окраины останавливаемся и внимательно в бинокли наблюдаем за близлежащей улицей и дворами. Они типично деревенского типа. Ничего подозрительного не видно. Кое-где по улице проходят люди. Все спокойно.
Идем к ближайшей избе. Хозяин дома спокойно смотрит на нас, значит, опасности поблизости нет. Расспрашиваем и узнаем, что наши части вошли в город еще дней пять-шесть назад. Посылаю разведчика навстречу батарее. Вскоре наша колонна на волах показалась на дороге. Выбрали место в ближайших к окраине домах. Один из местных жителей рассказал, что на станции, до которой километра четыре, стоят немецкие эшелоны с продовольствием и имуществом, немцы не успели их увезти.
Сообщаю об этом командиру батареи, и он сразу же направляет с повозками на станцию одного из взводных командиров — лейтенанта Погуляева. У нас нет никакого продовольствия ни для людей, ни для лошадей. Изредка удается достать соломы, хотя для лошадей это не корм.
Батарея расположилась в окраинных домах, к городу идет широкая прямая улица, километра три длиной. В конце ее видны двухэтажные кирпичные дома, там, очевидно, центр города.