Часа через три приехали первые две повозки со станции, полные овса, это для нас крайне необходимо. Лошади наши уже чуют его и призывно ржут. Мне командир батареи дает задание ехать в город, найти кого-нибудь из военной администрации и выяснить обстановку: где наши войска и, в частности, наша 53-я армия. Попросил разведчиков, чтобы в первую очередь покормили овсом мою лошадь.
Вскоре я верхом поехал в сторону центра города. Он почти не разрушен, только некоторые здания обгорели. Вблизи центра возле моста через небольшую речку в воде лежит на боку тяжелый немецкий танк «тигр». Местные жители говорят, что он загораживал дорогу на мост и наши войска столкнули его в воду. Очевидно, у немецких танкистов кончилось горючее — танк без видимых повреждений.
Узнаю, где находится военный комендант. Надо по центральной улице, которая поднимается на пригорок, проехать метров двести. Поворачиваю по этой улице, и, как только начался подъем вверх, моя лошадь остановилась и идти не хочет, не помогают ни шпоры, ни плетка, встала — и ни с места. Слезаю с седла и пытаюсь тащить лошадь за уздечку, но ничего не получается, лошадь стоит как вкопанная. Устал, прислонился к столбу возле двухэтажного дома. Жителей не видно, очевидно, здесь на втором этаже находится что-то вроде столовой или ресторана, а на первом какие-то помещения, похожие на кладовые.
Вскоре подходит какой-то пожилой мужчина, очевидно еврей, и просит у меня разрешения взять в кладовой немного соленых помидор. Я ему ответил, что никаких помидор я не знаю и никакого отношения к ним не имею. Он быстро вошел в одну из дверей и вскоре вышел с помидорами в кастрюле.
Вскоре пришел другой с такой же просьбой. Мне было не до помидор, надо было что-то делать с лошадью, которая продолжала стоять посреди улицы без движения. Улица была пустынной, никто по ней не ездил, но мне надо было доехать до коменданта.
В кладовую один за другим зачастили местные жители. Я остановил двоих мужчин и попросил их, чтобы они помогли мне сдвинуть с дороги мою лошадь.
Мужики уперлись в нее сзади, а я за уздечку тащил вперед. Лошадь со стоном сделала шаг и снова остановилась. Кто-то посоветовал повернуть ее назад, под горку. Кое-как развернули лошадь, и она под горку пошла. Я сел в седло и стал спускаться вниз, рассчитывая повернуть в ближайший переулок и там задворками снова попытаться доехать до комендатуры. Как только дорога начала подниматься на пригорок, моя лошадь вновь стала и ни с места. Бросить ее нельзя, могут увести или сама уйдет, но и к коменданту надо обязательно.
Вскоре увидел какого-то мальчишку, попросил его подержать за уздечку мою лошадь, а сам пошел к дому, где находилась комендатура. Там я быстро узнал, что мы ушли влево и оказались в полосе соседней армии. Надо ехать назад в батарею, доложить обстановку, а лошадь по-прежнему ни с места. Попробовал ехать назад, вниз. Она потихоньку пошла.
Не выезжая на улицу, я поехал тропинкой за огородами в сторону окраины, где находилась батарея. Не проехал и ста метров, как лошадь легла на землю, я едва успел соскочить с седла. Пытаюсь ее поднять — ничего не получается, и вокруг никого нет. Снимаю с нее седло и уздечку и решаю пешком идти к батарее. Седло взял на плечо и двинулся вперед. Прошел метров триста, оглянулся назад, вижу, к лошади подходит какой-то мужик. Я возвращаюсь назад, он спрашивает у меня, что случилось с лошадью. Я ему рассказал. Оказалось, что он ветеринарный фельдшер, вернее, когда-то им был. Приложил ухо к животу моего «россинанта», спросил, чем его кормили. Я рассказал, что лошади были голодные, а тут привезли овса, и их накормили. Он пояснил, что лошадь объелась овса и может сдохнуть, и предложил мне вместе с ним мять ей живот.
Мы стали кулаками массировать живот лошади. Она начала стонать, поднимает голову и смотрит на нас: что это мы делаем? Минут пятнадцать — двадцать усердно работаем кулаками. Вдруг раздается оглушительный выстрел из заднего прохода лошади, она сама с испугу вскочила на ноги. Мой старик говорит, что все проблемы вылетели вместе со звуком, теперь лошадь будет жить. Пусть отдохнет минут десять — пятнадцать, и можно ехать. Пока мы разговаривали, лошадь пришла в себя. Я надел на нее уздечку, седло, поблагодарил старика за помощь и потихоньку поехал. Ближайшим переулком выехал на широкую улицу.
Погода стояла тихая, теплая, солнечная. Была середина марта, но уже чувствовалась весна, снега почти не видно. Из домов вышли люди, в основном женщины и дети, сидят на лавочках, греются на солнышке. Надо не ударить в грязь лицом, промчаться по улице, ведь на ней, кроме меня, нет других ездоков. У меня шпоры на сапогах, сбоку шашка, кавалерийское седло.