После одного из выстрелов проснулся начальник штаба полка, который спал на столе в дальнем отсеке. Увидев, что в бункере чуть ли не по колено вина, он вышел в соседний отсек и увидел всю нашу пьяную ватагу. Одного за другим он вытолкал их в шею, надавал тумаков каждому и позвонил командиру нашего дивизиона, чтобы тот забрал свою пьяную орду.
Взводные, обиженные «некорректным» приемом в пехоте, с максимально возможной в таком состоянии скоростью побежали на огневую позицию. Командир одного из взводов на бегу подает команду: «Батарея к бою, развернуть орудие вправо» — в сторону бункера! Орудийный расчет, не зная, в чем дело, команду принял за чистую монету — в тумане можно было ожидать от неприятеля любой каверзы.
Звучит команда: «По бункеру, осколочно-фугасной гранатой, прицел 50, наводить в ворота...» Расчет выполняет команду, но командир орудия понял, что лейтенант одурел от выпитого и не соображает, что делает. Он быстро вынул из орудия клин (затвор) и спрятал его. Взводный подает команду «Огонь!». Но выстрела нет. Разъяренный взводный бросается к орудию, но расчет по команде командира орудия скрутил его. Тут приехал командир дивизиона, быстро навел порядок — всех пьяных уложил в повозки и отправил на НП, который располагался в горах на чердаке одного из домов. Здесь в конюшне сгрузили наших «героев», а когда они проснулись, вернее, проспались, командир дивизиона объявил всем им взыскания и отправил на огневую, пригрозив, что, если еще узнает о подобных проказах, «сошлет» виновных в пехоту. Это уже было серьезным предупреждением и, насколько мне известно, больше подобного у нас не наблюдалось.
Так отметили наши «братья взводные» мой день рождения. Мне было неприятно, хотя я непосредственного участия в этих событиях не принимал.
Кончился ноябрь, наступил декабрь. Мы продолжали тяжелые бои в горах Матра. В первых числах декабря дивизия сдала свой рубеж другому соединению и, совершив 100-километровый марш, вышла непосредственно к Будапешту с северной стороны, обойдя гору Матра.
Меня вскоре назначили командиром 4-й батареи, в которой я раньше был командиром взвода.
В районе Будапешта идут сильные бои. Противник, сосредоточив на узком участке крупные силы пехоты и танков, смял нашу оборону южнее города, в районе известного озера Балатон, и устремился к городу. Более недели продолжались тяжелые кровопролитные бои. Враг был остановлен, а затем и разбит. Но потери у нас были большими.
Мы были севернее Будапешта, но и здесь бои носили ожесточенный характер. Полки нашей дивизии неоднократно прорывались в неприятельские тылы, совершали там боевые рейды, принося панику во вражеский стан. Почуяв неладное в своем тылу, противник, как правило, быстро оставлял свои позиции на фронте и откатывался на запад.
Разгромив немецкие войска в районе Будапешта, наши части устремились вперед. Но потери наши были большими. Трехбатальонные полки стали двухбатальонными, личный состав, длительное время находившийся в непрерывных боях, сильно устал. О напряженности боев и их ожесточенном характере говорит и тот факт, что только за два месяца боев в Венгрии у нас в дивизии звание Героя Советского Союза было присвоено 15 бойцам и командирам, тогда как за все предыдущие и последующие бои, то есть более чем за два года боев, этого звания были удостоены лишь 8 человек.
Продолжая вести упорные бои с противником в горах Матра, часто действуя у него в тылу, в отрыве от остальных войск армии, в зимние метели и стужу, особенно ощутимую в горах, к концу декабря 1944 года наша дивизия вышла в долину пограничной с Чехословакией реки Ипель.
Впереди Чехословакия, направление на город Лучинец.