Для того чтобы заслужить у Мостовенко доброе слово, нужно было заниматься со всей возможной добросовестностью. Только к тому, кто занимался как следует, мог подойти наш комбриг и принародно похвалить. А так – никаких сантиментов, ни-ни…
В этом отношении полную противоположность представлял его ближайший помощник – полковник Романов. Выпускник нашей академии, он хорошо знал специфику учебного процесса. Для Ивана Константиновича была характерна воистину колоссальная усидчивость, причем такая, что преподаватели на него даже жаловались. Дело в том, что Романов никому не позволял ни на шаг отступить от учебного плана, составленного и утвержденного комбригом Мостовенко. Сам делая все очень пунктуально, он неукоснительно требовал того же от других. Однако с Иваном Константиновичем всегда можно было поговорить по душам: со слушателями он беседовал охотно, с удовольствием, вникал в их нужды и просьбы.
Впоследствии он стал начальником одного научно-технического полигона, затем – зампотехом 3-й гвардейской танковой армии.
Преподавательский состав академии был отменный. Наставники наши были не просто специалистами высокой квалификации, а людьми, по-настоящему увлеченными делом, преданными ему. Подавляющее большинство из них отличало высокое педагогическое мастерство, умение постоянно поддерживать контакт с аудиторией, читать лекции так, чтобы внимание слушателей не ослабевало ни на минуту. Конечно, много значило и то, что передаваемые нам знания падали на благодатную почву нашего желания учиться, нашего энтузиазма.
Среди тех, кто мне особенно запомнился, был полковник Иван Георгиевич Зиберов[32]. Унтер-офицер русской армии, он в 1917 году стал большевиком, организатором первых Советов в Закавказье. В годы Гражданской войны Зиберов был начальником разведки в легендарной Первой конной армии Буденного, во время Великой Отечественной войны – командовал танковой дивизией, стал генерал-майором, первым комендантом Праги…
Как преподаватель Зиберов запомнился мне прежде всего увлеченностью, большой любовью к своему предмету. Он вел у нас групповые оперативные занятия. Самым интересным был период, когда мы под его руководством изучали тему «Механизированный полк кавалерийской дивизии». Тут Иван Георгиевич ничего не мог с собой поделать: нередко он отступал от плана-конспекта занятия, пускался в пространные воспоминания о службе в Первой конной. Кому хоть раз довелось разговаривать с настоящим кавалеристом, тот знает, как эти люди умеют рассказывать, как ярко и красочно вспоминают они о боях и походах… Всяких баек, действительно интересных примеров из службы у Буденного мы тогда выслушали немало. Однако это было не во вред делу. Доверие любимого преподавателя мы старались оправдывать, к его занятиям готовились очень серьезно…
Нельзя мне не вспомнить и лекции Павла Алексеевича Ротмистрова[33]. В то время он был еще молодым преподавателем – только недавно прибыл в академию с Дальнего Востока, но уже имел богатейший оперативный опыт. Каждая из его лекций, построенных на обширном фактическом материале, не просто запоминалась – по-настоящему западала в души слушателей.
Мне повезло: довелось впоследствии не единожды встречаться с Павлом Алексеевичем, и сейчас хочется отметить одну особенность Ротмистрова, которую я понял и оценил уже после окончания учебы.
Помнится, Павел Алексеевич страшно дорожил мнением других людей о себе. В ту пору я только-только стал комиссаром факультета. Он же, мой вчерашний учитель, был полковником, недавним начальником оперативного отдела штаба войск Дальнего Востока. Разница немалая, впрочем, какое отношение имел я к нему по своей должности? Практически – никакого, даже не «боковое» начальство. Однако, когда я приходил на его лекции проверить работу наших слушателей, потом в дверь моего кабинета раздавался очень вежливый, характерный стук. На пороге появлялся полковник Ротмистров, спрашивал:
– Разрешите войти?
Я обыкновенно смущался, сразу вставал из-за стола, просил оказать такую честь…
– Николай Андреевич, – продолжал он, – как вам показалась моя лекция? Нет ли у вас замечаний?
Я говорил ему то, что думал, и Павел Алексеевич всегда относился к этому очень внимательно, с пониманием. Он дорожил мнением любого человека, которого уважал. Подобное отношение к окружающим сохранилось у Ротмистрова на всю жизнь.
Естественно, все работавшие с Павлом Алексеевичем Ротмистровым ценили такое с его стороны отношение, такое доверие этого незаурядного человека, известного военачальника. И в ответ все, с кем общался Ротмистров, старались платить ему добром.
32
Иван Георгиевич Зиберов (1897–1986) – советский военачальник, генерал-майор танковых войск (07.06.1943), кандидат военных наук (06.03.1944).
33
Павел Алексеевич Ротмистров (1901–1982) – советский военный деятель, Главный маршал бронетанковых войск, Герой Советского Союза, доктор военных наук, профессор.