Материалов на эту тему было немало, так что более-менее прилично подготовить такой реферат было задачей не самой сложной. Конечно, я и предполагать не мог, что этот случайный эпизод окажется тематически связанным с будущим двадцатилетним периодом моей жизни – временем, когда я руководил музеем-панорамой «Бородинская битва».
Вскоре мне был определен научный руководитель будущей диссертации – молодой преподаватель Котин. Мы начали совместную работу, однако продолжалась она недолго и прервалась совершенно неожиданно…
В начале 1940 года, в один из зимних дней, меня вызвали к комиссару академии Михаилу Антоновичу Антонову. Это был человек воистину легендарной судьбы. Болгарский революционер, он в годы Гражданской войны оказался в Советской России, сражался против белогвардейцев и интервентов. В послевоенное время Антонов работал в Наркомате по военным и морским делам, был помощником маршала К.Е. Ворошилова. С этой должности перешел в нашу академию. Революционер-интернационалист, человек, умудренный богатейшим жизненным опытом, очень рассудительный, внимательный к людям, он пользовался огромным уважением преподавательского и постоянного состава академии, был буквально боготворим слушателями.
Михаил Антонович меня знал: во время учебы я был членом партбюро факультета, активно сотрудничал с редакцией многотиражной газеты академии. Кстати, в ту пору ее возглавлял призванный на военную службу недавний выпускник Харьковского института журналистики Виктор Порфирьевич Судак – очень инициативный, творческий журналист. Это он, в частности, придумал назначать для выпуска каждого номера так называемых сменных редакторов. Работой актива по подготовке одной газеты руководил один из слушателей, следующего – другой… То, что нам пришлось «повариться в газетной кухне», впоследствии позволило командирам-танкистам лучше понимать заботы и нужны военных газетчиков, по-настоящему использовать возможности армейской печати. Меня же Виктор старался привлекать к работе почаще, учитывая мой опыт руководства комсомольской прессой Петропавловска, равно как и то, что я был внештатным замредактора многотиражной газеты в «Калиновке».
Наш разговор с М.А. Антоновым получился непродолжительным, вроде бы даже незначительным. Мол, как служба, нравится или нет, как отношения с руководством, есть ли претензии, не нужна ли помощь…
– Рад, что все хорошо. – Комиссар протянул мне на прощание руку. – А вам сейчас нужно съездить в управление кадров Главного политуправления. Там вас ждут.
– А зачем? – недоуменно спросил я, хотя знал, что такие вопросы в армии не приняты.
– Там объяснят, – ответил Антонов. – Поезжайте!
Меня принял один из инструкторов.
– Капитан Колосов… – посмотрел он в свои бумаги. – Еще до призыва вступили в партию, были на комсомольской работе, избирались на выборные партийные должности…
– Так точно, – подтвердил я, несколько недоумевая.
– Хорошо. Не сомневаюсь, что с таким опытом вы успешно справитесь с обязанностями комиссара танковой бригады. Готовьтесь принимать новую должность!
Подобная категоричность меня удивила. Никто не спрашивает моего согласия, никто о том даже и не намекал ранее.
– Извините, но у меня на это нет никакого желания…
– Оно и не требуется! – отрезал мой собеседник. – А если вы так категорически не согласны, то лучше прямо сейчас положите на стол партийный билет!
Слова эти обескуражили меня и возмутили. Я – сын рабочего-коммуниста, расстрелянного белыми, сам рабочий, комсомольский работник, студент по комсомольской путевке, коммунист, военный по партийному набору, командир передового подразделения, выпускник-отличник академии – и вдруг со мной говорят словно бы со случайным человеком в рядах партии большевиков. Я ответил грубо, но по-иному сказать не мог:
– Не вы мне партбилет давали, не вам я его и отдам!
А кадровик вдруг обрадовался:
– Вот такие комиссары нам и нужны! Теперь уже в отношении вас не может быть никаких сомнений!
В ходе последующего разговора, проходившего в спокойной обстановке, мне было сказано, что я планируюсь на должность комиссара бригады, которой командовал Д.Д. Лелюшенко. Что ж, это несколько меняло дело: опять служить с Дмитрием Даниловичем было моей давней мечтой.
Все еще обуреваемый противоречиями: и к ДД хотелось, хотелось в войска, но и вновь менять квалификацию не было особого желания, – вернулся я в академию, к Антонову. Доложил ему о разговоре в управлении кадров, ничего не утаил.
– Нет, к Лелюшенко вы не поедете, – вдруг огорошил меня наш комиссар. – Я сейчас разговаривал с кадрами по телефону: вы остаетесь в академии, только теперь на политработе.