— На кладбище я был один, — не обращая на нее внимания, продолжал Дэниэл. — Я не знал ни ее друзей, ни родственников, и мне просто некому было звонить.
— Завтра с утра приедут маляры. Они сказали, что им понадобится всего один день. А мебель привезут послезавтра.
— Кроме меня, у нее никого не было…
— Дэниэл! — вдруг резко произнесла Кристина.
Дэниэл обернулся.
— У нее был сын. Твой сын. Но сейчас ее уже нет, и мы ничего не можем поделать. Забудь о ней. Ты в ответе за судьбу своего ребенка, сейчас надо думать о нем.
— Мне больно. — Дэниэл посмотрел на нее взглядом, полным отчаяния. — Я даже не знаю, с чего начинать.
— Я помогу тебе. Мы с миссис Торгерсен пришли сюда именно за этим.
— С какой миссис Торгерсен?
— Ты ее видел. Женщина, которая сейчас наверху. Она опытная няня и поможет тебе следить за малышом.
— Кристина. — Дэниэл взглянул на нее с уважением. — Спасибо.
— Я люблю тебя. — Она поцеловала его в щеку. — И моя любовь — нечто большее, чем физическое влечение.
Дэниэл посмотрел ей в глаза.
— Знаю, — он налил себе новый стакан виски. — Но сейчас у меня очень много дел. Неизвестно, смогу ли я себе все это позволить. Видимо, придется принять предложение Байоффа и Брауна. Помнишь, я тебе говорил?
— Ты сказал, что они негодяи.
— Идеальных людей вообще нет.
— У тебя есть другой выход, — сказала Кристина. — Давай я поговорю с дядей, он даст тебе работу. По крайней мере, ты не будешь обманывать сам себя. Если уж ты хочешь перейти на другую сторону, то не останавливайся на полпути.
— Может, мне лучше забрать ребенка на Восток?
— Не говори глупостей. Где он будет жить? В чемодане? И как ты собираешься за ним ухаживать? — Дэниэл не ответил. — Здесь у тебя прекрасный дом, и ребенок может спокойно расти. Более того, ты сможешь ездить по всей стране, не беспокоясь за него. Лучшей няни, чем миссис Торгерсен, ты нигде не найдешь. Она прекрасно разбирается в таких вещах, о каких ты даже не догадываешься. На ее руках выросли все дети моей сестры.
— Сколько я должен ей платить?
— Немного. Она сама хотела переселиться в Калифорнию, потому что ей до смерти надоело мерзнуть на Востоке. Двухсот долларов в месяц ей вполне хватит. Сестра платила ей три с половиной доллара в день.
— То есть она обойдется мне в две тысячи четыреста долларов в год, — сказал Дэниэл. — А на все остальное мне, как я понимаю, понадобится что-то около двух тысяч. Тогда у меня ничего не останется.
— А зачем тебе деньги? — спросила Кристина. — Ты постоянно ездишь, все путевые расходы тебе оплачивает твой профсоюз.
— Скажи, — неожиданно спросил он, — ты все предвидела заранее?
— Не все.
— А что ты упустила?
Кристина вдруг рассердилась.
— Если ты сам не понимаешь, то мне незачем говорить.
Дэниэл попытался поймать ее взгляд.
— Сейчас я не готов об этом говорить.
Кристина подошла к нему и ласково прикоснулась к его руке.
— Знаю, — тихо сказала она. — Но когда-нибудь мы поговорим об этом.
Миссис Торгерсен была деловой женщиной. Она овдовела двадцать лет назад, ее муж, моряк, погиб, когда его корабль потопила немецкая подводная лодка. Вдова говорила по-английски свободно, с едва уловимым шведским акцентом, и с удивительной легкостью делала свое дело — готовила, шила, водила машину, убирала дом, стирала и даже ухаживала за садом.
— Вам не о чем беспокоиться, — сказала она Дэниэлу при первом разговоре. — Я — человек ответственный и буду заботиться о вашем ребенке так же, как о своем.
— Я знаю, миссис Торгерсен. Мне просто хотелось удостовериться, что здесь есть все, что вам нужно.
— Пока я довольна, — сказала няня. — Дом очень хороший. Мне здесь нравится.
— Завтра утром, до роддома, мы заедем в банк. Я хочу открыть счет на ваше имя, чтобы вы получали деньги своевременно. Я очень много езжу по стране, поэтому не всегда смогу платить вам лично.
— Как скажете, мистер Хаггинс. Когда вас не будет, я могу спать здесь, на раскладном диване.
Дэниэл улыбнулся.
— Не надо. Несколько дней я потерплю.
Миссис Торгерсен помолчала.
— Мисс Кристина поедет с нами? — спросила она.
— Не знаю, она ничего мне не говорила.
— Извините, мистер Хаггинс, — произнесла миссис Торгерсен. — Думаю, я должна вам это сказать. Я стала работать у Гердлеров, когда Кристине было пятнадцать, и за те десять лет, что я знаю ее, она никогда в открытую не говорила о своих чувствах и желаниях. Но я уверена, она тоже захочет поехать.