— Теперь все по-другому, — возразил Дэвис. — Нас слишком много, к тому же полицейские побоятся избивать нас, если их будут снимать на пленку. Для этого мы, собственно говоря, и пригласили кинооператоров.
— Камерами пуль не остановишь, — сказал Дэниэл, поворачиваясь к залу. — Братья! — крикнул он, перекрывая возгласы собравшихся. — Вы знаете меня. Многие из вас пришли сюда вместе со мной. Поверьте, я больше всего хочу нашей победы, но столкновение с полицией нам ничего не даст. Мы сможем чего-то добиться, только если привлечем на свою сторону остальных рабочих, остановим завод. Вот на что нам нужно направить сейчас свои усилия. Я верю, мы победим, но битва будет выиграна не у ворот завода, а здесь, в этом зале.
— Да, мы знаем тебя, Большой Дэн, — насмешливо сказал кто-то из зала. — Мы знаем, как ты продал нас за гердлеровскую куклу, и как не хотел, чтобы мы бастовали.
— Неправда! — крикнул Дэниэл.
— Если это неправда, тогда спускайся с трибуны и пошли с нами.
В зале вдруг стихло. Все смотрели на Дэниэла, ожидая его реакции. Он тоже молчал, глядя на собравшихся.
— Хорошо, — наконец ответил он. — Я иду с вами, но при одном условии: пойдут только мужчины, женщины и дети останутся здесь.
Снова раздались радостные возгласы. Два молодых рабочих поднялись на сцену, взяли национальные флаги и направились к выходу.
Дэниэл повернулся к Дэвису.
— Ты должен мне помочь. Останови колонну за квартал до ворот. — Не ожидая ответа, он спустился с трибуны и пошел вслед за знаменосцами.
Когда они вышли из клуба, солнце уже было в зените, и Дэниэл снял пиджак.
— На улицах наряды полиции! — крикнул кто-то. — Надо идти по полю.
Колонна медленно развернулась. По пути к ней присоединялись все новые люди, и через некоторое время она уже представляла собой нестройную толпу, в которой, вопреки требованиям Дэниэла, были и женщины с детьми. Люди шли, как на праздник.
— Уберите женщин и детей! — крикнул Дэниэл, почувствовав, что ситуация начинает выходить из-под контроля. Его слова потонули в шуме толпы.
Чья-то рука легла на плечо Дэниэла. Обернувшись, он увидел Сэнди.
— Привет, Большой Дэн, я знал, что ты будешь здесь.
Дэниэл, не отвечая, повернулся к Дэвису.
— Посмотри, сколько их, — он указал на полицейских.
— Ну и что? — Дэвис посмотрел в сторону завода. — Зато вон там кинооператоры. Надо подойти поближе, чтобы нас сняли крупным планом.
— Что для тебя важнее — человеческие жизни или кинокадры?
— С помощью этих кадров о нас узнает вся страна.
Спорить не имело смысла. И Дэниэл, и все остальные были убеждены в своей правоте, поэтому ничего уже не могло остановить.
Толпа приблизилась к заводу.
— Дэвис, помоги же мне!
Тот промолчал, но даже если бы он попытался что-то сделать, все было бы напрасным — задние ряды напирали, и колонна по инерции двигалась вперед.
Дэниэл взглянул на полицейских. Они стояли, поигрывая пистолетами и дубинками, готовясь к нападению и неожиданно напомнив Дэниэлу о войне. Тогда немцы тоже спокойно сидели в окопах, ожидая, пока союзники поднимутся в атаку.
До полицейских оставалось метров шестьдесят. Поняв, что настал решающий момент, Дэниэл выбежал вперед и поднял руки.
— Стой! Пикет будет здесь.
— Стой! — повторил кто-то из толпы и Дэниэл понял, что это был Дэвис. — Мы остановимся здесь. Один флаг направо, другой налево, все стоят между ними.
Рабочие остановились, не зная, что делать.
— Иди же! — крикнул Дэниэл одному из знаменосцев. Тот медленно пошел направо. — Идите за ним!
— Быстро! — приказал Дэвис.
Дэниэл с благодарностью взглянул на него.
— Если нам повезет, все пройдет нормально.
Но им не повезло. Дэниэл скорее почувствовал, чем услышал первые выстрелы. Что-то с огромной силой ударило его в спину, он оказался на земле, попытался встать, однако ноги не слушались его. Подняв голову, он увидел, как полицейские бросились на рабочих, работали дубинками и пистолетами. Демонстранты начали разбегаться. Дэниэл слышал крики женщин, плач детей. Несколько полицейских, повалив на землю Сэнди и Дэвиса, беспощадно избивали их.
Глаза Дэниэла помимо его воли наполнились слезами.
— Убийцы! — крикнул он, вложив в эти слова всю душевную боль, бывшую в этот момент намного сильнее телесной. — Подонки, негодяи!
Потом голова его упала и наступила темнота.
Сегодня
Неизвестно, что подействовало на водителей: то ли прекрасный воскресный день, то ли обеденное время, то ли стремление сэкономить бензин, после объявления эмбарго на нефть, — но целый час я просидел на заборе у дороги, так и не увидев ни одной машины. Мне неожиданно вспомнилось, как отец выступил против закрытия нефтеперерабатывающих заводов, которое могло повлечь за собой увольнение тысяч рабочих. Тогда на одной из пресс-конференций он обрушился и на компании, и на Конгресс, и на президента.